Мудрее было бы выспаться и вызвать брата на бой на свежую голову.

Собравшись с силами, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, делая маневр, который использовал против Роба, когда они были детьми. Он не срабатывал раньше и едва ли сработает сейчас, но заставит брата отступить на пару шагов назад, а он выгадает немного времени, чтобы подумать.

Однако случилось странное. Вместо того, чтобы, как раньше пресечь его попытки подобраться к себе, Роб дрогнул. Оступился? Потерял равновесие? Джон так и не понял, что произошло, но в следующее мгновение лезвие его меча задело плечо брата, да так, что хлынула кровь.

И Роб — и это было страннее всего — улыбнулся.

Признавая свое поражение, он поднял руки вверх.

— Что ж… — проговорил он. — Похоже, теперь нам от тебя не избавиться.

Сильные руки сжали его в объятиях, и Джон стиснул зубы, чувствуя, как подступают слезы.

Он обрел дом. Наконец-то.

Когда брат отпустил его, Джон всмотрелся в его глаза. Что, если Роб нарочно поддался? Что он испытывает — сожаление или потаенную радость?

— Спасибо, — в конце концов вымолвил он.

— За что? За то, что я оказался никудышным бойцом? Ты не скажешь мне за это спасибо, когда снова придут Сторвики.

— Пусть приходят. Нам хватит людей, чтобы их встретить.

Роб озадаченно склонил набок голову.

— Королю придется разбираться со своими врагами без Брансонов, — объяснил Джон.

И тогда Роб улыбнулся.

— Идем. Пусть Бесси наложит повязку, пока над тобой не начали кружить вороны.

На пороге Роб положил руку ему на плечо.

— Джонни… Не у меня надо спрашивать, можно ли тебе остаться. — Он кивнул в сторону лестницы, которая вела наверх. — А у нее. — Он похлопал его по плечу и подтолкнул внутрь. — Ступай.

* * *

Когда стемнело, она, наконец, встала и надела свое единственное оставшееся платье. На протяжении двух лет она четко знала, кто она и в чем ее предназначение. Теперь Храброй Кейт больше нет.

Темная юбка едва прикрывала лодыжки, и она, оставшись без привычных мужских чулок, ощутила, как между ног пробирается холод. Она настолько отвыкла от женской одежды, что запуталась в юбках, когда попыталась пройтись.

Смельчак, уставившись на нее, недоуменно склонил голову набок. Присев перед ним на корточки, она взяла собачью морду в ладони.

— Я назвала тебя Смельчаком. Я и сама хотела такой стать — смелой и сильной. Только не беспомощной от страха.

Горячие слезы обожгли ее щеки. Она зарылась лицом в его шерсть и пробормотала:

— Но когда пришло время, оказалось, что одного желания недостаточно. Я боролась, я вырывалась, но…

— Ты проснулась. — Голос Джона позади нее.

Она утерла слезы тыльной стороной ладони, в то время как пес подбежал к Джону, обнюхивая его в знак приветствия.

Она неуклюже встала и, покачнувшись, ухватилась за стену. Пролежав в постели весь день, она словно разучилась ходить.

В тот же миг Джон оказался рядом, поддерживая ее надежной рукой, как будто она была из тех женщин, которые и шагу не могут ступить без посторонней помощи. Что ж, возможно, он прав. Ее трусость чуть не погубила его.

— Отпусти меня, — проговорила она, и голос ее прозвучал хрипло, словно несмазанная дверная петля.

Он подчинился и отошел. Теперь она стояла сама, одна. Так и должно быть. Она не заслужила права стоять с ним рядом.

С некоторым удивлением приподняв брови, Джон оглядел ее с головы до ног, но не стал задавать вопросов о платье.

Пес подпрыгнул, приглашая его поиграть.