|
Тут уж настал черед и Андре-Луи онеметь от изумления. Графиня взяла его под руку. - Пойдем в дом, - сказала она и едва ли не силком потащила его через порог. Хозяин постоялого двора в недоумении пожал плечами и сказал конюху, что не иначе все французы такие ненормальные. Графиня провела Андре-Луи по темному коридору с неровным полом в просто обставленную, но довольно просторную гостиную. На каменном полу лежал потертый коврик. Потолок был разрисован грубыми фресками, изображающими цветы и фрукты. Скудную мебель темного ореха украшала незатейливая резьба. Высокие окна, увитые буйной вьющейся растительностью, выходили в залитый солнцем сад. Моро остановился в центре комнаты, чувствуя себя неловко под жадным, откровенно счастливым взглядом графини. В следующее мгновение она, к немалому смущению Андре, заключила его в объятия. Она нежно целовала его, повторяя его имя, пока он, уже не на шутку встревоженный, не призвал ее к благоразумию: - Сударыня! Сударыня! Ради бога, успокойтесь! - Не могу с собой справиться, Андре-Луи, не могу! Я считала тебя погибшим, оплакивала все эти месяцы, а тут... - И она расплакалась. - Вы считали меня погибшим? - Андре-Луи внезапно напрягся в объятиях матери. Его быстрый ум мгновенно оценил все, что подразумевало это утверждение. Неожиданно дверь позади них открылась и кто-то сказал недовольным голосом: - Сударыня, я жду уже... - Говоривший осекся и тут же воскликнул: - Господи! Что все это значит? Андре-Луи быстро отстранился от графини и обернулся. На пороге стоял господин де Плугастель. Его брови грозно сошлись у переносицы, во взгляде читалось возмущенное недоумение. Андре-Луи смутился и испугался за мать, но она, поглощенная единственной мыслью, не выказала ни малейшего признака неловкости. - Ты только посмотри, кто это, Плугастель! Граф вытянул шею и впился взглядом в лицо Андре-Луи. - Моро! - с легким удивлением, но, впрочем, довольно равнодушно воскликнул он. Крестник Керкадью для графа ничего не значил, и Плугастель всегда находил привязанность жены к молодому человеку немного смешной. Во всяком случае ее объяснение - она-де знала его с пеленок - казалось графу недостаточно веским. - А мы думали, вы погибли, - добавил граф, закрывая дверь. - А он жив! Живехонек! - воскликнула графиня дрожащим голосом. - Вижу, - сухо отозвался господин де Плугастель. - И бог знает, можно ли ему позавидовать. Андре-Луи, бледный и мрачный, пожелал узнать, как могло возникнуть нелепое убеждение в его гибели и, разумеется услышал ответ, что весть о ней принес в Гамм Ланжеак. |
