Я потянул Илью за рукав, и мы пошли прочь, все ускоряясь и ускоряясь. Друг постоянно оглядывался и глазам своим не верил: вот так и разрешился суровый конфликт?! А я понимал, что с этого момента реальность изменила русло. Да, мои действия вряд ли остановят ядерную войну, но повлиять на судьбы близких я в силах.

Когда Егор и его шестерки исчезли из вида, Илья спросил:

— Я не понял, как так получилось-то? Нас должны были с говном смешать! И они к нам больше не будут лезть?

— Будут, но позже, — не стал врать я. — Пока они не видят в нас угрозы, и это хорошо, так мы выиграем время и подготовимся.

— Как ты это сделал? Невероятно!

Вместо ответа я рассказал анекдот:

— Пролетает блондинка на красный со скоростью 240 км/ч, ее тормозит мент. «Ты охренела так гонять? Предъяви документы!» «Вы их тогда заберете, они у меня фальшивые». Гаишник говорит: «А ну живо из машины». «Не выйду, у меня кокаин в карманах, рассыплется». «Открывай багажник». «Нет! Только не это! У меня там труп расчлененный в мешке». Мент вызвал спецназ, беспредельщицу вытащили, заломали, обыскали машину: багажник пустой, наркоты нет, документы в порядке. Напустились на гаишника: «Что ты несешь? Какой кокс, какая расчлененка?» Блондинка, припечатанная к капоту, говорит: «Слушайте его больше, он сейчас еще заливать будет, что я на красный ехала на скорости за двести».

Илья хмыкнул, посмотрел на меня пристально.

— Пашка, что-то с тобой не то. Вот хвостом чую… как будто это не ты.

Меньше всего мне хотелось обманывать Илью, человека, который скорее умрет, чем предаст друга. Но и к правде он был не готов. Вот сознайся я — и дружбе конец, а он дорог мне, пусть ему всего и четырнадцать, а мне сорок шесть.

— У меня проблемы, Илья. И дома и вообще. И не только у меня, у всех нас. И, честно, — я сжал горло, — задрало. Задрало прятаться и убегать. Я решил принять вызов. Мне на плечи бросается век-волкодав, но не волк я по крови своей. Пойдем лучше делать домашку?

Илья жил в пятиэтажке, одиноко возвышающейся над частными домами. Всего два подъезда и пятьдесят квартир. Илюхина трешка — на самом верху. С балкона открывается роскошный вид на море, а когда полнолуние, мир внизу кажется серебряным. Мой друг в раю: собственная комната, образцовые любящие родители, которые стучат прежде, чем к нему войти. Каретниковы живут в каком-никаком достатке. Во всяком случае, у них есть новые вещи и разнообразная еда, включая сыры, мясо. И видик есть!

Кроме меня, никто к ним в гости не ходил, однако в той реальности воры как-то прознали, что в этой квартире есть чем поживиться, наведались в гости и вынесли все вплоть до сервизов, а что не вынесли, то разбили. В каком году это произошло? Вроде летом девяносто четвертого. Не помню, я не сразу узнал. А может, и в этом.

— Хочешь кофе? — спросил Илья, снимая кеды.

О-о-о, почку продам за чашечку кофе! Такую роскошь родители себе не позволяли, пили измельченный цикорий, пересыпанный в красивую кофейную банку. Этот кофе подарили маме состоятельные пациенты, к которым она ходила домой ставить капельницы. А потом, помню, мы пили напиток богов только по праздникам. Хотя сейчас, избалованный излишествами, понимаю, что кофе был так себе. И ведь всего тридцать лет прошло с момента, когда мы радовались новым кроссовкам больше, чем в двадцать первом веке радуются ипотечной машине!

Мы жили в золотом веке, того не замечая. Нам казалось, что нас все притесняли, обижали и грабили. Мы пугали друг друга геноцидом и золотым миллиардом, не понимая, что сами и есть тот самый золотой миллиард. Нашим детям, имеющим все, нечего было желать, когда в их возрасте мы умирали от счастья, получив несколько жвачек с наклейками, потому что многим даже это не по карману.