Третий подход мы делали кое-как, пыхтя и роняя пот на асфальт. Справившись, встали на четвереньки, разгибать колени было лень.

— Зверство! — В интонациях Ильи читалось восхищение.

Потом были различные упражнения в упорах, выпрыгивания и выпады «для извращенцев», а вкопанную в землю покрышку мы использовали, чтобы качать пресс и спину на весу. Казалось, прошла вечность, мы взмокли так, что хоть выжимай футболку.

— Хватит! — взмолился Илья.

— Пожалуй, — согласился я, не слыша свой голос, заглушаемый пульсацией крови в висках.

— Что это вы тут делаете?

Я аж вздрогнул — физрук подкрался незаметно.

— Тренируем выносливость, — прохрипел я, пить хотелось так, что, наверное, буду воду хлестать прямо из крана. — Упражнения на рывок. Хороши в боксе и ММА.

Аркадьич шевельнул бровями.

— Где ты этого нахватался?

— Отец научил, — соврал я.

— Что могу сказать, молодцы!

Физрук показал «класс» и удалился. Мы с Ильей на трясущихся ногах потопали домой.

— Физра вообще ерунда, — сделал вывод Илья. — Детские нагрузки. И на футбол я хожу вратарем — тоже детсад. Вот это — тема! Так я еще не убивался.

— Мы минут двадцать работали. А в идеале — сорок секунд напряга на двадцать отдыха, и не менее получаса без остановки. Месяца через три и мы так сможем. Как раз к сентябрю. Блин, я мокрый! Помыться бы.

— Давай ко мне! — предложил Илья. — У меня накопительный бак, и вода постоянно.

— А и пойдем! — с радостью согласился я.

— Предки не запилят?

— Пусть попробуют. Долой тиранию! Свободу угнетаемому классу школьников!

Илья покосился с подозрением и сказал:

— Странно от тебя такое слышать. Тебя ж отец убьет.

— Пусть он Аню с Анжелочкой убивает.

Илья округлил глаза.

— Это кто?

— Любовница и ее дочь, — проворчал я. — Лялины же. Наташка в драных обносках ходит, а эта — модница и принцесса.

— А-а-а.

Некоторое время мы шли молча. Молчание нарушил Илюха:

— А давай быстро все сделаем и вечером поедем на мол? Ставрида пошла! Клюет пачками на голый крючок! — Его глаза заблестели. — Одному как-то не очень рыбачить.

— У меня и снастей-то нет, — вздохнул я.

— Я свою удочку тебе дам. А самодуров у меня море, вчера весь вечер плел.

Правильно замотивированные, мы управились за два часа, а английский доучивали в автобусе — том самом желтом «икарусе» с гармошкой, пыльном и воняющем соляркой. Вечером в город он шел полупустым, зато набивался на обратном пути: возвращались домой рабочие заводов и сотрудники порта. Если улов будет скудным, на обратном пути заскочу к Лялиным.

Удочки были разборные, бамбуковые, уже и забыл, что такие бывают, а катушки дребезжащие, как поломанная шарманка. Без катушек никак: если ставрида стоит на глубине, заброс надо делать метров на пятьдесят.

Черт, я на морской рыбалке лет двадцать не был! Мной овладел азарт предвкушения, и к набережной мы рванули наперегонки, забыв об усталости.

Вырулили на просторную площадь возле морвокзала, где народ продавал с пола всякую всячину, и ринулись к молу. Я не выдержал, остановился, разглядывая любимый город: все те же сизые горы, вся та же бетонная набережная и вечно рокочущий порт, куда заходят огромные сухогрузы и танкеры.