— С обрезом? — О, как восторженно звучал его голос!

Я кивнул.

— С обрезом. А что говорят люди?

— Так все и говорят, что он чуть не убил свою дочь. Сильно ей досталось?

— Сильно. Все лицо расквасил, потому она в школу ходить пока не будет. А нам вещи нужны, удочки. Надо, чтобы кто-то это вынес, а это может сделать Борис.

— То есть жить вам есть где? За это не волноваться? А то в нашем доме есть огромный шикарный подвал! У моего отца ключи от него. Там прям как у ниндзя-черепах убежище. Прям кавабанга полная! Унитаз если поставить, жить можно.

— Ух ты! Так там можно организовать штаб, — дошло до меня. — Тренироваться, собираться.

— Я ж о чем! — Обычно спокойный Илья аж пританцовывал. Поостыв, сказал с сомнением: — А Борька поможет? Он же у тебя жутко трусливый.

А ведь и правда — поможет ли Борька? Можно, конечно, и самому подгадать, когда дома никого не будет, и все вынести, ключ-то у меня есть. Но хотелось сделать это уже сегодня и спросить, как там мама. Всю жизнь я воспринимал ее как функцию. А ведь она и правда может из-за нас убиваться.

— Ты извини, что я не открываю, где поселился…

— Да понимаю я! Это чтобы я тебя не сдал, если меня начнут пытать! Короче, идем твоего шкета вербовать, я знаю, где шестиклассники тусуются. — Он осмотрел меня и показал «класс». — Зачетный прикид! Где достал?

— Достал, — улыбнулся я, и друг не стал спрашивать.

Мы по лестнице рванули на второй этаж, повернули в левое крыло, добежали до кабинета русского, растолкав нарядных девятиклассников, готовящихся к экзамену под дверью математического кабинета. Я остался возле учительской, Илья юркнул к шестиклашкам, а вышел вместе с Борисом, бледным и напуганным. Увидев меня, он скукожился, взгляд его заметался.

Вот что у него на уме? Неужели ему промыли мозги, и он уверовал, что я плохой?

— Борь, отойдем?

Он кивнул, воровато оглядевшись. Кабинеты были только с одной стороны коридора, и мы подошли к огромному окну, в которое билась жирная черная муха. Я сразу спросил, чтобы расставить точки над «i»:

— Что ты об этом думаешь? Правду говори, я не обижусь. Мне важно твое мнение.

— Маму жалко, — вздохнул Боря. — Она плачет на кухне, когда никто не видит.

— А отец? Что он говорит?

— Молчит. Злющий. Рыщет туда-сюда, сопит. Страшно глянуть. Вчера ночью на маму так орал, так орал.

— За что? — спросил я.

— Кто его поймет.

— Ты сильно расстроишься, если он уйдет? — задал я самый важный вопрос.

Боря вскинул голову.

— Нет. Спокойно станет.

— Ты в художку пойдешь и не станешь ментом. Ну вот оно тебе надо — быть ментом? Натка — на танцы. Я гитару наконец куплю.

Он задумался, посмотрел на меня с интересом и изрек:

— Крутой у тебя прикид. Ты где вообще живешь? Не в лесу хоть?

— Нет. Я не скажу где. Мне нужно вещи забрать мои и Наткины. Поможешь?

Брат втянул голову в плечи и спросил жалобно:

— Так вы не вернетесь, что ли? Никогда?! — Он пустил петуха и потер шею.

— Пока там отец, не вернемся. Так поможешь?

— Они меня тогда убьют, — сказал он обреченно и добавил жалобно: — А можно с вами?

Я накинул ему на плечи олимпийку.