Перемена перед географией обычно превращалась в брачный танец влюбленных бабуинов: Памфилов и Заславский распушали перья и всячески старались привлечь к себе внимание учительницы, в которую были влюблены. Давно заметил, что в таких делах срабатывает стадный эффект: если авторитеты класса считают какую-то девочку привлекательной, все это безоговорочно принимают, и начинается соревнование за ее снисходительность.

Заславский и Памфилов ждали Карину Георгиевну у входа в класс, чтобы помочь ей донести учебные принадлежности и, если совсем повезет, прицепить карту к доске. Но изворотливее всех оказался Плям, который подкараулил географичку возле учительской и сопроводил в класс, получив порцию молчаливой ненависти от Памфилова и Заславского и уважения — от более скромных парней.

Я посмотрел на Карину Георгиевну. Хороша! В конкурсе «Самый красивый учитель», если бы такой проводился, она взяла бы первое место.

Ей чуть меньше сорока, и она не скрывает возраст, потому что выглядит на двадцать пять, она будто бы заключила сделку со временем, чтобы оно щадило ее экзотическую красоту. Миниатюрная, талия такая тонкая, что кажется, ее можно обхватить пальцами рук, приятная округлость бедер, длинные ноги. Но главное — зеленые глазища в пол-лица. Говорят, она наполовину грузинка, а муж у нее — грузин классический. Один раз он привозил ее на работу на «БМВ», одно только это перечеркнуло все детские надежды. Но фантазии остались.

Скоро часть парней переключит внимание на Инну Подберезную, а пока Карина на пике славы. Пожалуй, это единственный предмет, который парни учили с удовольствием и на уроке был, как говорила Джусиха, «лес поднятых рук».

Раньше школа виделась мне зоной строгого режима, где все мы отбываем десятилетнее заточение и рулят паханы типа Чумы. Теперь же научился видеть мир в цвете и понял, как же тут интересно! Какое тут изобилие характеров и пересечение интересов! Но главное — я могу во всем этом участвовать, направлять одноклассников, выправлять их судьбы. Это должны делать учителя, но придется мне, слишком многое на кону.

Двумя последними предметами был труд в отдельно стоящем здании.

Спустившись на первый этаж, мы с Ильей рванули к стенду проверить, вывесили ли Борины работы, но их там не оказалось. Меня будто ударили по голове. Что же получается, мы зря боролись?

— Вот что за люди? — спросил я, задыхаясь от негодования. — Завучиха покивала и все равно ничего не сделала?

— Не психуй, — попытался меня утешить Илья. — Вдруг просто забыла?

Я решительным шагом направился в ее кабинет, но он был закрыт. И в учительской не оказалось тех, с кого можно было спросить. Придется отложить до следующей перемены, потому что сейчас урок дрэка, он рвет и мечет, и лучше не опаздывать.

Директор собрал нас в кабинете, посадил вместо себя физрука, круглого и маленького гимнаста Алексеича, который вел в младшей школе, и убежал — как я понял, после поножовщины в школу нагрянула какая-то проверка. Вертелись мысли, что следует прямо при них устроить разборку и потребовать справедливости, но я гнал их прочь. Дрэк — человек своеобразный, его многие не любят, но он держит дисциплину и старается для школы, следит, чтобы учителя не беспредельничали, не вымогали за учебу.

Сейчас кресло под ним покачнулось, и, если его сместят, место директора займет Джусиха и начнет грести под себя, как главврач Жунько у мамы на работе, сожрет Илону Анатольевну и нормальную физичку, которая у нас не вела, математичка вообще перестанет объяснять, а хорошие оценки будет ставить только тем, кто занимается дополнительно за деньги.