— Состав верный, но… Зачем же вы добавили столько соли в зелье?! Вкус ужасен! Отвратителен! — возмущалась пожилая женщина. — Такое пойло и мертвого поставит на ноги! — закончила она гневную тираду и, развернувшись, направилась к другому столу. Я, словно парализованная, безмолвно стояла и пыталась понять, как можно расценивать ее слова — я справилась с заданием или нет. По идее, если мертвого поставит, то… Неожиданно профессор обернулась и, окинув меня суровым взглядом, произнесла:

— Можете идти. — Сердце мое упало. — Вы зачислены.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я, провожаемая удивленными взглядами присутствующих, громко всхлипнула и выбежала из аудитории. На глаза выступили слезы, внутри все клокотало от страха, обиды и разочарования. Казалось, еще немного и сердце разорвется от боли несбывшихся надежд. И только очутившись в приемной школы, где меня ждала встревоженная бабушка, мне, наконец, стал ясен смысл последней фразы профессора.

— Зачислена, — прошептала я.

— Девочка моя! Милена не сразу поняла причину моих слез и хотела уже начать жалеть меня, когда я тихо повторила заветное слово, за которым последовали слезы счастья (теперь уже плакала виконтесса), крепкие объятия и искренние поздравления. Вот так я стала ученицей высшей школы магии в столице нашего славного королевства, Элаире. Правда, из меня не получился, как мечтала Милена, маг-иллюзионист, но осознание того, что ее внучка все-таки наделена силой высших и без того несказанно обрадовало бабушку. Вечером я, наспех собрав дома вещи, вернулась в школу. Когда мы с Миленой подъехали к зданию, в котором мне предстояло провести ближайшие десять лет, было далеко за полночь. Новоиспеченные ученики уже давно спали, набираясь сил перед первым учебным днем. Передав меня из рук в руки меланхоличной старшекурснице, встречавшей всех прибывающих, бабушка простилась со мной и пообещала забрать на выходные домой. Я крепко обняла ее и, с трудом сдерживая слезы, последовала за апатичной девушкой к широкой лестнице, устланной темным ковром. Очутившись в небольшой уютной спаленке, где на одной из кроватей мирно посапывала незнакомая девочка, старшекурсница сухо проинформировала меня о расписании занятий и, поставив на стол подсвечник, ушла.

Стараясь не шуметь, я быстро переоделась. Хотела погасить свечу и лечь спать, когда с соседней кровати донеслись сдавленные всхлипы. На мой вопрос, все ли с ней в порядке, Танаис (а это была именно она) с головой накрылась одеялом и посоветовала мне не трепать языком, а ложиться спать. Что я и сделала. Дни потянулись дружной вереницей. Один сменял другой, постепенно первокурсники привыкли к распорядку дня, урокам, успели перезнакомиться и сбиться в дружные стайки. Одна я не находила друзей, и причиной тому была моя чрезмерная застенчивость. Соседка по комнате стоически хранила молчание, только однажды обмолвилась, что поступила на факультет Художественных искусств, чем вызвала у меня снисходительную улыбку.

Дело в том, что этот факультет считался обособленным от других, потому как на нем обучались… не высшие. Преподаватели Художественных искусств готовили будущих живописцев, танцоров, музыкантов, но не магов. Несколько столетий назад, еще до святой войны, которая навсегда установила веру во Всевышнего и низвергла кровожадного Мороса, королю Эрнергальду IX, рьяному поклоннику искусства, закралась в голову идея — открыть в древнейшей школе магии новый факультет, где бы могли обучаться простые смертные, не наделенные высшими силами. И ни уговоры королевских советников не вмешиваться в политику школы, ни протесты преподавателей Айлин-илиона не смогли повлиять на решение венценосного. Правитель, не наделенный магическими силами, в тайне недолюбливал высших и при любом удобном случае старался поставить их на место. Поэтому над теми, кто обучался на факультете Художественный искусств неприкрыто насмехались остальные ученики, чувствуя свое превосходство, причисляя себя к лиге избранных.