Изменить размер шрифта - +
Что тебе, жалко?

– Для друга ничего не жалко. С сахаром?

– Ага.

– Со сливками?

– Если есть.

– А сигаретку прикурить? С кофейком сигаретка, это…

– Я сейчас встану и отниму кофе у тебя, – пригрозил Пашка.

– Понял.

Корсаков заварил еще кружку.

– Держи.

– Ох, какой кайф, – простонал Воскобойников. – Что вы меня все лечить взялись? Ладно водка, а то: не кури, кофе не пей. Ты хоть знаешь, что в растворимом кофе столько же кофеина, сколько в воде из‑под крана? Все выпарили или выморозили. Чай и тот для сердца более вреден.

– Да пей, чего ты разобиделся.

– То‑то! – Павел, прикрыв глаза, сделал огромный глоток. – А что ты там насчет сигаретки говорил?

Марина с Анютой проснулись около девяти утра. Пока они принимали душ, Корсаков приготовил завтрак: яйца всмятку, бутерброды и кофе. Воскобойников бродил по комнатам, с нетерпением ожидая, когда все уедут, чтобы спокойно заняться картиной. После завтрака он проводил всех на улицу и попросил, чтобы раньше шести‑семи часов вечера никто не появлялся.

– Трудись спокойно, – сказал Корсаков, – а мы отдохнем. И за тебя тоже.

Павел поцеловал Марину, помахал Игорю и Анюте и закрыл двери. Корсаков услышал, как Воскобойников щелкнул замком и одобрительно кивнул – это он предупредил Пашку, что могут заявиться коллеги или просто друзья пивка попить и тогда никакой работы не будет.

– Ну что, красавицы? Куда едем? – спросил он, оборачиваясь к девушкам.

– Я бы хотела в Архангельское, – попросила Марина.

– Значит, едем в Архангельское, – сказала Анюта, – есть возражения?

– Никаких, – поспешил ответить Корсаков.

– Вот и отлично. А потом предлагаю на пляж, а потом поедем ко мне, в Митино. Это по дороге. Должна же ты посмотреть, как я живу.

– Хорошо, – согласилась Марина.

Поехали на красной «daewoo» Анюты. Марина, хотя ей хотелось обкатать «Ниву», не возражала – после ночного происшествия она чувствовала себя невыспавшейся. Анюта наоборот, будто спокойно проспала всю ночь, была полна сил и энергии. Она усадила Марину на переднее пассажирское сиденье и пообещала ехать осторожно. Корсаков, прежде чем сесть в машину, шепотом сказал, что у Марины только полтора месяца беременности и не стоит так ее опекать. Анюта отмахнулась от него, ядовито спросив: он беременный или Марина? – и заявила, что она как женщина лучше знает, что делать.

Через Строгино выехали на Новорижское шоссе. Анюта вела машину быстро, но без своей обычной наглости, не забывая, однако, сигналить и отпускать едкие замечания по поводу манеры вождения других водителей.

Припарковав машину перед центральным входом в усадьбу, она, словно профессиональный экскурсовод, начала было рассказывать об Архангельском, но Марина мягко ее остановила:

– Анечка, это же моя специальность, позволь я проведу экскурсию.

Посетителей было немного, а может, так казалось потому, что усадьба занимала большую территорию. В основном бродили группы иностранцев, восхищенно цокавших языками и щелкавших фотоаппаратами. Усадьба строилась и украшалась более пятидесяти лет и, по словам современников, напоминала садами, цветниками и парками райский сад. Редкие сорта деревьев и кустарников впоследствии погибли – оросить территорию парка в полтора десятка гектаров при Советской власти оказалось не под силу. Корсаков был здесь еще в студенческие годы, все с тех пор позабыл и с удовольствием слушал Марину. Они бродили по паркам, спускались по террасам, проходили длинными «зелеными галереями», напомнившими Анюте Петродворец, где она была в прошлом году.

Быстрый переход