Удачно. Девушка получила мощный удар и её буквально отбросило в сторону. Рукоять меча она из руки выпустила.

Тяжело дышащий граф начал еле-еле подниматься на ноги, попутно выдёргивая из раны меч Афины и беря его в левую руку.

Приземлившаяся на одно колено Афина слегка оскалилась и рванула вперёд, на бегу подцепив носком сапога лежащий на земле шестопёр графа. С лёгкостью подбросила его в воздух. Перехватила обеими руками, стремительно раскрутила вокруг себя и с размаха обрушила его на левое плечо Коммода.

Стальные перья с лёгкостью прорубили латное оплечье, глубоко вонзившись в руку. Меч принцессы тут же выпал из руки Круха.

Афина перехватила шёстопёр и резко ткнула его в живот графа. Закреплённое на вершине короткое и толстое острие промяло кирасу, Коммод согнулся и отшатнулся.

Принцесса шагнула вперёд, нанося мощный удар, а затем ещё и ещё следом. Добрая кираса на груди графа превратилась в груду искорёженных обломков, обагренных кровью, и Крух вновь рухнул на спину. Но, кажется, на этот раз встать он больше не мог.

— Коммод! — жена Круха дёрнулась к нему, но была остановлена скрещёнными копьями конвоиров перед ней.

Афина увидела это, слегка уняла сбившееся дыхание и коротко кивнула легионерам. Те жест принцессы поняли сразу же и копья убрали.

Жена графа подбежала к нему, опустилась на колени и бережно подняла забрало. Удивительно, но Коммод Крух был ещё жив и даже улыбался, хотя изо рта его вытекала кровь.

— Как… будто… помолодел… на двадцать… лет… — прохрипел он, находя взглядом Афину. — Ваше… Высочество… Это… честь… мне… я…

Принцесса знала — граф уже не жилец на этом свете. Била она сильно и расчётливо — грудная клетка сломана, лёгкие пробиты рёбрами, и сейчас он захлёбывается собственной кровью. Но уходил достойно, несмотря на все свои прегрешения.

Хороший враг. Жаль, что как мятежнику ему нельзя оказать ни единой почести… И жаль, что таким благородным он стал лишь на пороге смерти.

Коммод Крух, ты ведь, наверное, был не самым плохим человеком? Так почему ты забыл об этом? Что тебя толкнуло на неповиновение — жадность, гордыня или, быть может… усталость?

И сколько ещё кругом таких как ты — не самых плохих, не самых гадких, но всего лишь людей…

— Леона… Нож… возьми… Нож… — прохрипел граф, обращаясь к жене. Та беспрекословно вытянула из ножен на поясе Круха внушительного вида боевой клинок.

— От твоей… руки…

— Я с тобой, Коммод.

— Не… смей… Сыновья… наши сыновья… Не смей… Арс, подойди…

Афина отбросила шестопёр в сторону, подобрала свой меч, наскоро протёрла его от крови и вложила в ножны. Кивком подала знак легионерам отпустить… нового графа Крух.

Тот немедленно бросился к отцу, склонился над ним.

— Последнее слово… Служи Её… Высочеству… В жизни и… смерти… Иначе… уши надеру… Ошибся… Так долго… Я… хотел… Чтобы… Как тогда… Снова молод… Так долго… Так… долго… Ждал…

Графиня до побелевших костяшек сжала обеими руками нож Коммода, её лицо исказилось, а затем она погрузила клинок в шею Круха. Тот захрипел в последний раз и затих.

Леона Крух закрыла глаза мужа. Прошептала над ним что-то неразличимое, а затем поднялась на ноги и прямо взглянула в лицо Афины. Дерзко, яростно, но… без ненависти. В глазах лишь пара слезинок — для восточной аристократки, славящихся не меньшей выдержкой, чем их мужья — почти рыданья взахлёб.

— Ваше… Высочество… — глухо произнесла графиня, склоняясь в поклоне.