|
Роланд приземлился на траву, теплую, сухую, чуть пахнущую пылью на солнце. Сначала он только дышал, потом с удовольствием бросился на спину и стал дышать еще. Закрывшись одной рукой от солнца, другой он провел инвентаризацию. Щека. Плечо. Спина. Бедро. Лодыжка. Лодыжка? — О черт! Металлические пальцы все еще держали его за ногу. Надо было посмотреть, но ему пришлось несколько минут собираться с духом. Наконец он, вздохнув, сел. Черная перчатка тускло блестела на солнце, а на зазубренном крае, где она оторвалась от остального доспеха, чернота была ярче. Роланд попробовал дернуть ногой. Перчатка висела. — УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ ЭТО! В последовавшей остервенелой тряске перчатка зацепила арфу и отлетела. Роланд сделал несколько глубоких вдохов. — Твоего мнения никто не спрашивал, — буркнул он Тому, который спокойно сидел, обернув хвост вокруг задних лап, и с интересом наблюдал. Роланд кое-как поднялся на ноги. Посмотрел на перчатку. — Пустая. А запах был наведен. Он против меня использовал мои же страх. Вонючий сукин… Роланд замахнулся ногой, но передумал и пнул вместо перчатки травяную кочку. Том встал, потянулся и медленно затрусил прочь. — Ага, понял. Иду. Роланд осторожно нагнулся и поднял оба инструмента. Со времен игры в мини-хоккей ему так не доставалось, но черт его побери, если он оплошает на глазах у кота. Через час и семь минут они вышли на тропу. Еще через шестьдесят шесть минут тропа раздвоилась, одна дорожка вела в приятную долину, а вторая — на скалистую, обрывистую гору, которая как-то умела оставаться незаметной, пока они не вышли на развилку. — Ага, и эту книгу я тоже читал, — вздохнул Роланд, опираясь на подходящую глыбу. — И если ты думаешь, что я собираюсь лезть на эту гору, то, значит, у тебя твоя пушистая крыша съехала. — Он пошевелился, стараясь утишить боль в побитой спине. — Хватит с меня геройских подвигов. Том зевнул, завернув кольцом тонкий язычок. — Сам ты это слово, пушистый. — Роланд встал, морщась. — Ладно, идем… Он посмотрел на коварную тропу, для него опасную вдвойне, поскольку руки были заняты и при лазании не могли помочь, а арфу он не оставит. Это было бы непорядочно после того, что они вместе пережили. Том запрыгал впереди, останавливаясь и поджидая Роланда у каждого нового препятствия с выражением превосходства на морде. Наступила темнота, и послышался далекий звук охотничьих рогов. Роланд попытался лезть быстрее. Звук стал громче. Наконец тропа кончилась. И гора тоже. Ловя ртом воздух, Роланд качнулся на край утеса и посмотрел вниз. Далеко внизу он увидел пушистые белые пятнышки — облака, наверное. Еще ниже, у подножия горы, виднелись фигуры в доспехах, посеребренные луной. Они привставали на стременах и орали свой боевой клич. — И что теперь? — спросил Роланд в ночь. Громко мурлыча, Том потерся о его колени и спрыгнул с обрыва, вытянув хвост, как вымпел. — Ну нет. — Роланд отступил на шаг. — Я не прыгаю с обрывов за котами. И думать забудь. Ни за что. Он рассмотрел варианты. — Уж лучше я попробую договориться с принцессой, чем делать такую идиотскую глупость! И перед его мысленным взором возникла шевелящаяся челюсть трупа, когда Адепт Тьмы говорил, что нет отсюда другого выхода, как только воззвать к нему. |
