|
Холодно не было, и она не боялась, что будет холодно. Просто ей в нем было приятно. Она сама его купила, никто ей не помогал, и он, хотя Ребекка не могла бы этого объяснить, был символом ее независимости. Силы. А еще он был яркий, а Дару всегда говорила, что ночью надо носить яркое, чтобы автомобили тебя видели. Тогда Ребекка впервые услышала, что автомобили могут видеть. — Как ты себя чувствуешь, Леди? Она прижалась головой к груди Эвана и потерлась о его плечо. — Немножко боюсь, Эван. Я не совсем понимаю, что вы хотите, чтобы я сделала. — Я хочу, чтобы ты слушала песню Роланда. По-настоящему слушала. И чтобы ты была сама собой. — Это все? — Да, это все. — Это я, наверное, смогу. — Она вздохнула. — Только я все равно немножко боюсь, Эван. — И я тоже, Леди. — Он прижался щекой к ее кудрям и обнял, словно хотел защитить. — И я тоже. Эван вспомнил, что обещал троллю, и устыдился, что его пришлось об этом просить. Если они победят, если останутся оба в живых и если она согласится, он возьмет ее с собой, возвращаясь в Свет. Там будет защищена ее беззащитность, останется незамутненной ее ясность. Лишь когда он увидел ее в ловушке Тьмы, он понял, как много она для него значит. Такую жизнь надо беречь, а здешний мир этого не умеет. Но сначала надо победить. И обоим выжить. — Двенадцатый час, — раздался голос Роланда из гостиной. — Нам пора. Ребекка крепко обняла Эвана, потом взяла за руку и повела в гостиную. — Пока я спала, ты не звонил Дару, Роланд? — Звонил, детка. — Он старался не встречаться с ней взглядом. — Ее весь день не было на работе. Я там ей оставил сообщение, и дома у нее на автоответчике — тоже. — Интересно, где она, — нахмурилась Ребекка. Роланд опустил взгляд на футляр гитары, посмотрел на потолок, выглянул в окно, вопросительно глянул на Эвана. Эван кивнул. — Мы с Эваном боимся, что ее схватила Тьма. — Схватила Дару? — Да. — Ты видел сам? — обратилась Ребекка к Эвану. Он покачал головой. И грустно сказал: — Я не могу сейчас тратить силу. — Тогда ты не можешь знать, что она попалась Тьме. — Она не позвонила, детка. Ни нам, ни на работу. — Это ничего. — Ребекка туже натянула свитер на плечах. — Дару много работает и очень занята. Она не может звонить из-за каждой мелочи. Меньше всего Роланду хотелось ее разубеждать. Пусть он сам убежден, что Дару им больше не увидеть, что плохого, если Ребекка думает иначе? И завтра этот вопрос может оказаться спорным. От окна, где стояла арфа, раздался тихий вздох, как если бы легкий бриз прошелся по струнам. — Оно, кажется, хочет с нами, — сказала Ребекка. — Не оно, детка, а она, — поправил ее Роланд, поглаживая полированный изгиб дерева. — А когда все это кончится, я обещаю научиться на ней играть. «Если у меня еще останутся пальцы». Арфа вздохнула снова. И Ребекка тоже. — Жалко, что я не слыхала твоей песни. — Тебе надо было поспать, детка. — Знаю. |
