Долго умывался холодной водой, потом принял горячий душ.  Помогло.  А

когда совсем стемнело и он уже стал прикидывать, по каким помойкам  искать

расчлененного попутчика, вернулся Месроп, в дым пьяный, но целый  и  очень

довольный собой.

     - Все ко-колечиком! - объявил он, рухнув на  кровать.  -  Скажи  дяде

Месропу спасибо. Что бы мы... что  бы  ты  без  тебя...  без  меня  делал?

Завтра... Тс-с! Прямо утром. Вперед, знамена, и в путь!

     Героическим усилием он приподнялся, выложил на  стол  дорожный  пасс,

упал обратно и захрапел. Виктор взял со стола пасс, повертел. Так, на  две

персоны. Достал свой. Близнецы, словно из одного принтера вылезли. Эге, да

и номерочки-то!.. У Виктора 217, а  у  Месропа  218.  Что  же  получается:

проводив Виктора, доктор Уля жал руку Месропу и с тем же  выражением  лица

хрустел чонами? Молодец доктор, в две лузы кладет!

                                    3

     Широкие ступени-скамьи из серого бетона спускались к воде, к серым же

волнам. На том берегу, слева,  возвышался  императорский  замок,  а  рядом

нависал трилистник моста Маргит.

     По набережной прошла веселая компания, крик, смех, пластиковая бутыль

закувыркалась по ступеням и мягко легла на воду.

     Виктор проводил ее глазами,  но  головы  вверх  не  поднял.  Там  еще

немного пошумели, что-то непонятно проскандировали, и все  стихло.  Месроп

лежал на теплом бетоне и даже не шелохнулся, когда  бутыль  пролетела  над

ним.

     - А в девяносто девятом... Нет, вру, в девяносто  шестом,  в  девятом

уже из-за мора все перекрыли, в шестом мы здесь славно погуляли...

     "Сколько же ему лет?  -  задумался  Виктор.  -  Сейчас  уже  двадцать

четвертый".

     - Молодой я был, - продолжал Месроп, - лихой. А выпить  мог,  страшно

вспомнить! Ох, и попили мы тогда... - он раскрыл глаза и даже  сел.  -  Ты

вообразить не можешь, сколько мы через печень свою пропустили!  Гуляли  по

улицам днем и ночью; красивейший город, а тогда вообще  -  феерия.  Неделю

ходили, смотрели, а потом сорвались. Из всей  делегации  только  один  был

сухой, и то потому, что он еще в поезде до сердечного спазма нарубился.  И

вот тут, помню, ходили. Весь  проспект  святого  Иштвана  истоптали,  сюда

освежиться спустились. Плюс два ящика  пива.  До  полного  хамства  дошли,

представляешь: встали здесь в ряд и отлили прямо в реку, а  я  распевал  -

"Дунай, Дунай, а ну узнай, где чей подарок". Песня такая была, народная...

     Он хихикнул и сладко зажмурился. Виктор вежливо  улыбнулся.  Вот  уже

вторая неделя, как они в Будапеште. Город поразил его. В первые дни он  не

понимал, в чем дело. Видывал он старые ухоженные города, встречал  веселых

довольных людей,  правда,  не  часто.  Видел  и  сумасшедшую  сутолоку  на

перекрестках миграционных путей.