довольных людей,  правда,  не  часто.  Видел  и  сумасшедшую  сутолоку  на

перекрестках миграционных путей. Здесь было  другое.  Сначала  показалось,

что нет еле заметного, но  неистребимого  духа  распада,  тления,  который

преследовал его последние годы, исчезло ощущение зыбкости,  неустойчивости

мира. Нет, не то. Он знал, что и эти дома, площади  и  мосты  в  считанные

месяцы, если  не  дни,  могут  превратиться  в  загон  ревущих  от  ужаса,

затаптывающих друг друга насмерть людей, стоит только не выдержать  дамбам

в верховьях.

     Потом сообразил - уютный город, и все тут. В  таких  городах  еще  не

бывал, и даже Саратов, где, казалось, он нашел свою судьбу, или, если быть

точным, судьба нашла его, даже Саратов казался  временным  пристанищем.  А

здесь вдруг нестерпимо захотелось плюнуть на все, остаться и жить в старом

каменном доме с осыпавшейся местами штукатуркой, на узкой прохладной улице

с непонятным названием, и ничего, что никогда не станешь своим, даже  если

выучишь язык, похожий на песню. Люди не интересовали его. Он вдруг  понял,

что вписывается в этот город. Странное  чувство  -  светлое  настороженное

узнавание забытых снов-видений.

     Петро так и не пришел в точку на площади Кальвина, это даже  радовало

- доктор просил ждать, сколько можно и нельзя, вот он и ждет, а там  видно

будет.

     Каждую ночь снилась Ксения. Он просыпался  с  непонятной  досадой  на

себя, на нее, на всех. Потом выходил в город и досада испарялась.

     Они добрались  сюда  без  приключений  и  устроились  быстро.  Месроп

сориентировался по раскладной карте,  да  и  память  не  подвела.  Тут  же

выяснилось, что он неплохо владеет немецким, по  крайней  мере  достаточно

для  того,  чтобы,  вставляя  несколько  известных  ему  венгерских  слов,

договориться с владелицей  дома  и  снять  квартиру  с  окнами  на  Дунай.

Владелица,  пожилая  осанистая  дама,  с  достоинством  пересчитала  пачку

форинтов и вручила ключи. Провожая ее до дверей, Месроп спросил, как дойти

до улицы  Занаду.  Владелица  окаменела,  словно  Месроп  сказал  вопиющую

неприличность или нагадил в супружеское ложе. Возможно, так  оно  и  было,

потому что она холодно вздела плечо, фыркнула и молча удалилась.

     Месроп задумчиво походил по комнатам, сел на плюшевый диван и заявил,

что старая кошка могла быть вежливее с постояльцами. Дом стоит пустой, как

и почти все в квартале. Виктор спросил, причем здесь дом и владелица, если

час назад они были на улице Занаду?

     Хитро улыбнувшись, Месроп объяснил, что плавать  в  незнакомых  водах

надо осторожно, особенно в тумане. Лучший способ не  налететь  на  айсберг

или иное судно - подавать гудки. Чем громче, тем лучше. И если повезет, на

них выплывут другие мореходы.

     Виктор не понял резона. Ну выплывут, что тут хорошего? Но уточнять не

стал. В последнее время он был весьма осторожен в разговорах  с  Месропом.

Тот ни словом не обмолвился, откуда у него  пасс.