Интересны были и новые проблемы - ПОКА они новые, нерешенные.

    Замечательной оказалась НПВ-баллистика Аскании 2. И в башне давно знали, что там ничего никуда бросать не следует: или недолетит, или забросишь не туда, а если хотел во что-то попасть, не попадешь. Во что угодно, только не в то, что хотел. Но в Аскании 2 они создали вроде бы однородный мир.

    Оказалось, он КВАЗИ-однородный, как бы. Это обнаружилось при попытке первых отстрелов одичавших овец, коз и быков (как им было не одичать, если людей не видят годами!). Прибыли кто с двустволкой, кто с мелкокалиберным ружьем, а полковник Волков так даже со снайперской винтовкой. И... мазали все подряд. С позорно близких расстояний, с десятка метров. Даже не ранили ни одно животное. Не помог Волкову и оптический прицел.

    - Э, здесь что-то не так! - сказал Миша Панкратов, человек с исследовательской жилкой.

    Оставили бедных скотов в покое, нарисовали на глухой стене фермы огромную мишень - в нее вместились контуры быка; принялись прицельно палить в бок, как в "яблочко" с перекрестием, каждый из своего ружжа. И... на побеленной стене образовалась картина попаданий, немыслимая на Земле: широкий круг точек, а в середине пусто. Метровое пустое "яблочко"!

    - Флюктуации, - смекнул Миша. - Малые НПВ-флюктуации. Размером с пулю, или чуть больше. Они и отклоняют. Хорошо еще, друг в дружку не попали!

    - Распротакую мать! Вот это обетованность так обетованность! - умилился Дусик Климов. - Мир без огнестрельного оружия. Ничего больше не надо, лишь бы этой гадости не было...

    И грохнул свою мелкокалиберку стволом и затвором о камень.

    - А как же нам со скотиной быть? - спросил полковник. - Отстреливать-то нужно. И на мясо, и больных...

    - Лук и стрелы, - сказал Панкратов. - Они попадут, длинные. И арбалеты.

    Разрешили благодарным тварям пастись, жить свой жизнью и умирать своей смертью. В башне наверху, вернувшись, изготовили, собрали по старинным рисункам арбалеты, наготовили длинных стрел. Вернулись через три часа-года.

    Да, эти стрелы попадали, били наповал или ранили с сотни метров. Асканию наполнили предсмертные блеяния, мычания; полилась кровь. Заготовили мясо.

    - А хорошо бы и для Земли обустроить такое пространство, - сказал потом полковник Панкратову, - с НПВ-флюктуациями. Нельзя это, Миш? В Шаре его вдоволь...

    - Не-ет, - Миша помотал головой. - Планета наша открыта со всех боков в однородный космос. Не удержится. Да и как заменить?

    От той же неполной однородности пространства в Аскании были зыбки цвета. Устойчиво держались только самые яркие и плотные краски; полутона менялись. Глаз переставал их замечать. Мелкие предметы-горошины и мелкие детали крупных как бы оставались вне раскраски. В итоге выделялись луговые травы, рощи, кроны деревьев - особенно в золотую осень, воды в прудах, отблескивающие в свете МВсолнц.

    - Рерих!.. - приговаривал с удовольствием ГенБио, озирая свой мир. - Рерих и Ван Гог!..

    - Ван Гог и Гоген здесь есть, - возражал Любарский. - А для Рериха горы надо.

    - Не понимаете вы Рериха, Варфоломеич. Не в горах его сила, в цветах и линиях. Вспомните его монгольский цикл. Да и старорусские тоже. А поглядите туда! - Иорданцев указал на километровую гору Сорок Девятого.

    Да, блеск спектрально смещенного МВ-солнца в зубьях Шестеренки на фоне фиолетового неба со звездами - это был Рерих. Пророческий, беспощадно космичный Николай Рерих.

    Новым был вид крон выросших здесь деревьев. Ореховых, хвойных, фруктовых всех. Как и всюду, они тянулись к солнцу.