– Какое счастье! – всплеснула руками мать. – Я так боялась, что она решила сбежать насовсем!

– Она имеет право попросить переход под попечение интерната. Как вы выразились – «сбежать насовсем». Но решение за мной. Я могу принять её или нет. Для этого я здесь, чтобы посмотреть на проблему с разных сторон и выслушать ваше мнение.

– Рады, что нашей дочерью занимается такой серьёзный, ответственный человек, как вы, Антон Спиридонович, – грубо польстил мне отец.

«Серьёзный, ответственный человек» – последнее, что я сказал бы про себя сам.

– Простите за неделикатность, вызванную этой неловкой ситуацией, но я бы хотел поговорить с вами по отдельности. Это можно устроить? Подчеркиваю, что не имею никакого права что то от вас требовать или на чём то настаивать. Но для принятия взвешенного решения мне нужно как можно больше информации. И как правило, люди более откровенны, когда разговаривают один на один. Вы, разумеется, можете отказаться.

– Ну что вы! – сказал отец, переглянувшись с домашними. – Нам нечего скрывать. Мы максимально заинтересованы в скорейшем разрешении этого досадного недоразумения! Мы готовы к общению в любом подходящем вам формате!

Ага, отец тут рулит. И педалит.

– Тогда давайте, если вы не против, с вас и начнём.

– Прекрасно. Мария, Вася, оставьте нас, пожалуйста.

Мать и брат вышли из комнаты, не проявляя недовольства. Признают авторитет главы прайда.

– Вам что нибудь предложить? Воды, чаю, выпить?

– Нет, спасибо. Надеюсь не задержать вас надолго.

– Очень рассчитываю на ваше здравомыслие, Антон. Вы в нашем городе недолго, но у вас сложилась хорошая репутация. Уверен, что вы её оправдаете.

Ах, какая интонация! Просто таки толстенный намёк на то, что с ним лучше не ссориться. Вот только давить на меня – пустой номер. Я несжимаем, как жидкость.

– Приложу все усилия, – соврал я, – а сейчас первый вопрос. Алёна – ваша родная дочь?

– С чего бы ей быть не моей?

Удивился искренне или хорошо сыграл?

– Просто формальный вопрос, простите. Значит, она не приёмная и не удочерена?

– Отчего такие вопросы? Вы разве не изучали её личное дело?

– Не имею права, пока не принял на попечение. Мне требуется ваше разрешение.

– Кобольд, прошу зафиксировать разрешение на ознакомление с документами моей дочери, Алёны Сергеевны Митрохиной для Антона Эшерского.

Над столом возник стандартный кобольдовский вирп государственной юридической службы.

– Зафиксировано разрешение, линк доступа отправлен.

– Дзынь, – тихо сказала мне на ухо невидимая Нетта. Она никогда не визуализируется вне дома. – Я погляжу пока.

– Алёна – её полное имя?

– Э… Да, конечно, – отчего то с заминкой ответил отец. – А почему вы спрашиваете?

– Если вы каждый раз будете спрашивать, почему я спрашиваю, эта утомительная беседа слишком затянется, не находите?

– Да, простите, – согласился с заметной неохотой. Не привык к возражениям? Домашний диктатор?

– Итак, Алёна? Не Елена, не Элина? И дома так же звали?

– Да, только Алёна. Никаких прозвищ и сюсюканий, – твердо, с нажимом.

Почему у меня ощущение спектакля? Что не так?

– По вашему мнению, в чём причина такого оригинального решения вашей дочери?

– Не могу даже предположить, – взгляд уверенный, тон ровный. Выбрал линию и будет её держаться. – Она получала всё, что может получить нормальный подросток.

– А наноскин?

– Я же сказал – нормальный! Запускать в себя эту мерзость, чтобы повыпендриваться перед такими же малолетними идиотами?

– А она выражала желание?

– Нет.