Но и тургунаец был непрост. Взмахнув руками, он сделал подряд два сальто назад, оторвавшись таким образом от противника; затем он дернул свой тонкий пояс, и тот развернулся во всю длину, оказавшись длинным узким ремнем с тяжелыми металлическими шариками на концах. Ханский гвардеец прыгнул на землю, перекатываясь вперед и вбок, и в перекате хлестнул рыцаря своим поясом по ногам. Ремень, увлекаемый инерцией шарика, туго обвился вокруг ног юноши, и тот повалился на землю, не выпустив, однако, меча. Тургунаец уже вскакивал, держа конец пояса за второй шарик, но рыцарь резким рывком спутанных ног вырвал этот шарик из руки противника, заставив того вновь потерять равновесие. Воин Востока взмахнул руками, оказавшись прямо над лежащим юношей, и тут же получил двумя ногами в солнечное сплетение. Надо отдать тургунайцу должное – он не согнулся, тщетно ловя ртом воздух, ибо удар пришелся в твердые, как каменная плита, напряженные мышцы брюшного пресса; однако этот удар позволил рыцарю выиграть пару секунд и, откинув шарик и перекатываясь в нужном направлении, освободить ноги. Меч сверкнул навстречу тургунайцу, пытавшемуся этому помешать. Еще мгновение – и противники снова стояли друг против друга, учащенно дыша. Рыцарь утратил свою выгодную позицию, но это, казалось, его не смутило – он вновь начал оттеснять соперника, теперь уже в другой угол ристалища.

Теперь тургунаец сменил тактику и не подпускал противника близко, кружась вокруг него и не покидая центральной части площадки. Тогда рыцарь демонстративно опустил меч, провоцируя нападение. Турганаец, однако, не устремился вперед, а продолжал легко подпрыгивать на полусогнутых – постепенно и почти незаметно сокращая дистанцию с противником. Однако юноша прекрасно видел это постепенное приближение и перешел в атаку первым. Впрочем – на атаку это не походило, ибо, после того как клинок взвился в воздух, его обладатель остался стоять на месте, вращая меч в своей необычной манере – неправильными петлями, что требовало, несомненно, немалой силы и ловкости и совсем не походило на обычные фехтовальные приемы. Тургунаец на мгновение замер, словно выбирая дальнейшую тактику – и в этот миг меч словно бы случайно вырвался из руки молодого рыцаря и полетел прямо в живот ханскому гвардейцу.

Тот среагировал мгновенно и прыжком ушел в сторону, но рыцарь, по первому движению уловив направление прыжка, сам бросился под ноги сопернику. И этот бросок, и летящий меч по отдельности не стали бы для ханского гвардейца проблемой – но с двумя внезапными угрозами одновременно он справиться не смог. Рыцарю удалось сбить противника с ног; тот еще попытался заломить правую руку юноши в захват, но левая рука уже воткнула кончик кинжала в горло тургунайца. На сей раз победа досталась Западу.

Хотя меч, брошенный во врага, также нарушал все обычаи турниров, на сей раз трибуны шумели одобрительно: раз тургунайцы сами провозгласили, что честно все, ведущее к победе, им следовало воздать по их же мерке. Среди нестройного шума голосов стали раздаваться выкрики, требовавшие, чтобы победитель открыл лицо и назвал свое имя. Молодой человек, подойдя к маршалу, что‑то сказал; он говорил тихо, к тому же шлем заглушал и искажал его голос.

– Рыцарь обещает, что откроет имя и лицо позже, после участия в призовых поединках, – объявил маршал.

«Ну еще бы, кузина, – мысленно усмехнулся Артен, – сейчас вы никак не можете это сделать».

После того, как зрители убедились, что глухой шлем выбран не случайно, их интерес к личности победителя, естественно, возрос – но не настолько, чтобы затмить другое любопытство. Все ждали, что уж теперь‑то тургунайцы выступят в своем вооружении; однако остававшиеся еще на арене воины отвесили церемонные поклоны королевской и посольской ложам и покинули ристалище – как выяснилось, окончательно.