|
Здесь ведь все как прежде. Кое-кто из отпускников достал хлеб из ранцев и принялись жевать. Но Гребер ждал; ему хотелось съесть хлеб с кофе. Он вспомнил утренний завтрак дома, до войны. Мать стелила на стол скатерть в голубую и белую клетку и подавала к кофе мед, булочки и горячее молоко. Заливалась канарейка, и летом солнце освещало герани на окне. Он любил, сорвав темно-зеленый лист герани, растереть его между пальцами, вдыхать его сильный, необычный запах и думать о неведомых странах. Теперь он уж насмотрелся на эти неведомые страны, но не так, как тогда мечтал. Он опять уставился в окно. В его сердце вдруг проснулась надежда. Вдоль полотна стояли сельскохозяйственные рабочие и смотрели на поезд. Среди них были и женщины в платочках. Унтер-офицер опустил окно и помахал рукой. Никто не помахал ему в ответ. - Не хотите - не надо, оболтусы вы эдакие, - обиженно проворчал унтер-офицер. Через несколько минут показалось следующее поле, на нем тоже были люди, и он опять помахал им. На этот раз унтер-офицер далеко высунулся из окна. Но и сейчас ему никто не ответил, хотя рабочие встали с земли и смотрели на проходивший поезд. - И ради такой вот дряни мы кровь проливаем, - раздраженно заявил унтер-офицер. - Может, тут работают военнопленные. Или иностранные рабочие... - Баб достаточно среди них. Кажется, могли бы помахать. - А если они тоже русские? Или польки? - Вздор. Они совсем непохожи. - Это же санитарный поезд, - сказал плешивый. - Тут тебе никто не помахает. - Мужичье, - заключил унтер-офицер, - навозники да коровницы. - Он рывком поднял окно. - В Кельне народ другой, - сказал слесарь. А поезд шел и шел. Потом начался туннель. Они простояли в нем чуть не два часа. В вагоне не было света, в туннеле тоже царил полный мрак. Они, правда, привыкли жить под землей; все же через некоторое время ими овладело какое-то гнетущее чувство. Закурили. Рдеющие точки папирос в темноте плясали вверх и вниз, напоминая светляков. - Верно что-то с паровозом, - заметил унтер-офицер. Они прислушались. Но рокота самолетов не было слышно. И взрывов тоже. - Кто-нибудь из вас бывал в Ротенбурге? - спросил слесарь. - Говорят, старинный город, - сказал Гребер. - А ты его знаешь? - Нет. Ты сам-то разве никогда не был? - Нет. А чего мне там делать? - Тебе бы надо поехать в Берлин! - заявила Мышь. - Отпуск один раз бывает. В Берлине есть что посмотреть. - У меня денег нет для такой поездки. Где я там жить буду? В гостинице? А я хочу повидать своих. Поезд тронулся. - Наконец-то, - сказал бас. - Я уж думал, мы так и помрем здесь. Сквозь сумрак просочился серый свет. Потом он стал серебряным. И вот опять тот же ландшафт. Он показался им милее, чем когда-либо. Все столпились у окон. День стал золотым, как вино, он клонился к вечеру. |
