Познышев обстоятельно описал отношение убийцы к тому, что тот творил: «Котов сразу выделяется как морально очень ограниченная, но цельная личность, как человек решительный, безжалостный, не способный ни на какие отступления или колебания ради каких-либо сентиментальных побуждений. Его кровавые дела, по-видимому, действительно, в его глазах были чем-то обыкновенным и не производили на него никакого впечатления. Стоны мольбы и просьбы жертв его только злили и вызывали с его стороны грубую брань. На него самая картина убийства не производила никакого смущающего, способного хоть сколько-нибудь поколебать, впечатления.

Правда, он мне говорил, что во время убийства был в возбуждении, и на вопрос, что это за возбуждение и почему оно у него являлось, ответил: «все-таки некрасиво». Этим он хотел сказать, что чувствовал моральное безобразие этих поступков, но я имею основание полагать, что этот ответ он дал, приноравливаясь к собеседнику, с целью лучше выглядеть в его глазах.

На самом деле его возбуждение, вероятно, имело не моральный источник, а садистский характер. На такую мысль наводит многое.

Во-первых, он убивал многих лиц, которых «для дела» убивать не было надобности, например, замеченных прохожих, которых не было оснований бояться встретить потом, случайных свидетелей, которые прошли бы, ничего не заметив, младенцев 2 – 3 лет, в одном случае даже 9 месяцев, которые, конечно, никого «опознать» не могли. Во многих случаях можно было просто украсть, никого не убивая. Но, по-видимому, Котов и, может быть, еще более Морозов во время «дела» приходили в состояние возбуждения, при котором им приятно было убивать, и они стремились убить как можно более, не только всех, кто находился на месте преступления, но и около. В одном месте они убили даже кошку, чтобы ничего живого в доме не оставалось.

Во-вторых, поведение его до момента убийства, когда в течение многих часов рассматривалось и разбиралось имущество жертв, и поведение после некоторых убийств, когда они тут же на месте преступления, перед отъездом, с аппетитом закусывали, говорит, что настроение их во время убийства было спокойно деловитое, без смущающего волнения, проистекающего из каких-либо отголосков добрых чувств. Да и Винокурова не говорила, чтобы сам Котов испытывал страх или смущение от своих преступлений.»

Котов не был алкоголиком и пил очень умеренно, можно сказать, символически. Перед тем, как приступить к убийству связанных людей, он наливал всем участникам бандгруппы водки – четверть штофа. Штоф – это чуть более 1,2 литра, а четверть, соответственно, 300 гр. В нападениях участвовали обычно 4—6 человек, т.е. каждый из бандитов выпивал немногим более 50 гр. водки. Понятно, что подобная выпивка являлась данью традиции, скорее своеобразным ритуалом, нежели способом добиться алкогольного опьянения.

Общая схема совершения преступлений имела следующий вид: «Приходили, связывали людей, увязывали вещи, причем на процедуру отбора и увязки вещей тратили, иногда много часов, так что, придя на хутор утром, уезжали с награбленным на лошади убитых, поздно вечером, иногда – ночью.