Следует помнить, что Диллингхэмы и Гиллеспи по большому счёту являлись не закоренелыми изуверами, ставшими на путь убийства в силу внутренней потребности извращенной души, а обычными батраками, наёмными сельскими рабочими – малограмотными, неразвитыми, пьющими, возможно жестокими и скорыми на расправу, но не прирожденными убийцами. Убийства Мэри, Эдди и Джейни Лайерли в их понимании были избыточны и, вполне возможно, даже не планировались. Чернокожие батраки отомстили тем, к кому испытывали ненависть, и этим ограничились.

Да, они подожгли дом, но сделали это не для убийства девочек, а для сокрытия следов убийства. Нельзя исключать того, что убийцы допускали гибель Мэри, Эдди и Джейни в огне или в дыму устроенного ими пожара, возможно, даже тайно надеялись на подобный исход, но умерщвлять девочек собственными руками не пожелали.

Подобное объяснение представляется автору психологически достоверным и намного более близким к истине, нежели версия Билла Джеймса об услышанном гудке.

Как уже догадались читатели, автор склоняется к предположению о виновности членов семьи Гиллеспи и Диллнгхэм к нападению на дом Лайерли. Автор считает необходимым особо указать на то, что ни в коей мере не пытается оправдать линчевателей, зверски замучивших Джека Диллингхэма, Ниса и Джона Гиллеспи – напротив, по моему глубокому убеждению именно действия линчевателей сделали невозможным выяснение истины. Для американской правовой системы характерна практика сделок с обвиняемыми, позволяющая в обмен на снисхождение получить признание вины и как следствие – полную ясность картины произошедшего. Как мне кажется, в данном случае именно на подобную сделку обвинение и нацеливалось. Очень удобными объектами для психологического давления представлялись Джек Диллингхэм и Джон Гиллеспи – именно они являлись теми «слабыми звеньями», которые могли рассказать о деталях содеянного в обмен на сохранение жизни.

Несложно понять, почему они даже под пытками не признались линчевателям в убийствах – подобное признание было лишено всякого смысла и не сулило облегчения участи. Не думает же кто-то из читателей, будто разъярённая толпа сохранила бы чернокожим жизнь? Или стала бы терзать их с меньшим ожесточением? У Диллингхэма и Гиллеспи не было резона торговаться с толпой, но был резон попробовать поторговаться с окружным прокурором.

К сожалению до этого не дошло и преступление осталось формально нераскрытым.

Насколько вообще подозрения тогдашнего американского общества в отношении зверств чернокожего населения можно считать оправданным? Не сталкиваемся ли мы тут с «расовым предрассудком» в своей кристально чистой форме?

Чернокожее население в тогдашних Соединенных Штатах действительно являлось постоянным источником криминальных и околокриминальных проблем, газеты той поры полны всевозможных публикаций о происшествиях, героями которых оказываются негры. Пьяный чернокожий безработный попал под поезд… чернокожий мужчина повесился… цветной мужчина подвергся нападению другого цветного мужчины и убил его ударом ножа… Такого рода новостей очень много – они идут сплошной чередой из одного газетного номера в другой и умещаются в один абзац.