Честно говоря, с самого начала эта затея походила на попытку реанимации трупа — «проколы» обвинения на первом процессе были столь серьёзны и очевидны любому объективному наблюдателю, что выводить того же самого обвиняемого на новый суд большого смысла не имело.

Ситуацию, пожалуй, мог спасти какой-нибудь неожиданный поворот криминального сюжета, скажем, заявление Келли о наличии сообщника или что-то в этом духе, но чуда не случилось и повторный процесс в ноябре 1917 г. прошёл при тех же самых действующих лицах и примерно по тому же сюжету, что и первоначальный. Только на этот раз судилище заняло в два раза меньше времени и привело к вполне ожидаемому результату — Келли вновь был оправдан по всем пунктам предъявленных ему обвинений.

На этом история активных попыток расследования массового убийства в Виллиске фактически заканчивается. Точнее говоря, она заходит в тупик — все, имевшиеся версии, не могли быть доказаны, а новых версий ни официальные органы дознания, ни неофициальные, сгенерировать уже не могли.

Спустя несколько лет вышедший в отставку Генеральный прокурор Айовы Гораций Хэвнер в одном из своих газетных интервью очень точно описал ситуацию, выразившись следующим образом: Уилкерсон до такой степени отравил сознание жителей округа своими нелепым расследованием «заговора сенатора», что позволил настоящему убийце остаться в тени.

Объективности ради следует сказать, что Джеймс Уилкерсон уже после ноябрьского 1917 г. суда над преподобным Келли всё же попытался продвинуть свою идею «сенаторского заговора» и отправить, наконец-таки, Фрэнка Джонса в суд. Только теперь он решил начать с политической карьеры, которая должна будет обеспечить ему неприкосновенность.

Вдохновлённый успехом созданного им фонда «Ассоциация защиты округа Монтгомери» и всеобщей поддержкой жителей, Уилкерсон вознамерился баллотироваться на какую-либо выборную должность — шерифа или главы городского совета. Понятно, что сделавшись официальным лицом, он мог спокойно продолжать своё расследование, используя все доступные административные и финансовые ресурсы. Идея была неплоха, но реализация подкачала. Точнее говоря, сам Уилкерсон основательно и на редкость глупо «подставился».

Началось всё с того, что Джон Ноэль, один из горячих сторонников детектива Уилкерсона, по профессии фотограф, проживавший в Виллиске, в январе 1918 г. был найден смертельно раненым на железнодорожной платформе в городе Альбия, штат Айова. Причиной смерти явилось единственное пулевое ранение в правую сторону груди, при этом оружие и гильза не были найдены, что невольно заставляло подозревать убийство.

Уилкерсон, разумеется, вновь разразился потоками разоблачительных речей в адрес сенатора Фрэнка Джонса, утверждая, что наёмные убийцы последнего рыщут по лесам и долам айовщины, чтобы свести счёты с его — детектива Уилкерсона — ближайшими соратниками, единомышленниками и просто друзьями. С особым пафосом детектив напирал на то, что Джон Ноэль выступал свидетелем на всех судебных процессах и слушаниях Большого Жюри в 1916–1917 гг. Ничего особенно ценного Ноэль там не сообщал, он просто был в числе тех людей, кто бродил по дому Мур в первые часы после обнаружения трупов, но в контексте обличений Уилкерсона это было соверенно неважно.

Смерть Джона Ноэля вновь наэлектризовала жителей округа, готовых в очередной раз объединиться против сенатора, но расследование инцидента заставило взглянуть на случившееся под иным углом, причём далеко не так, как преподносил случившееся Уилкерсон.

Прежде всего выяснилось, что фотостудия Ноэля была на грани разорения и её хозяин давно уже подумывал о том, чтобы покинуть Виллиску. В последний год он жил подачками Уилкерсона, фактически перейдя на его содержание.

Судебно-медицинское освидетельствование трупа показало, что выстрел был произведён в упор и под очень странным углом — очень круто в направлении снизу вверх, что было характерно для саморанения, и мало походило на выстрел постороннего человека.