Кроме того, Уилкерсон грозился реанимировать «проваленное расследование» и назвать настоящих убийц Джона Ноэля. Конец у этой феерической истории оказался, однако, совсем не таким, каким его представлял Уилкерсон. В начале июня 1918 г. он был арестован полицией в гостинице с почасовой сдачей номеров, где уединился в номере с… вдовой своего друга Джона Ноэля. Ситуация была столь пикантна, а вид раздетых мужчины и женщины до такой степени говорил сам за себя, что о цели их уединения гадать не приходилось.

Вот тут уж генпрокурор штата Гораций Хэвнер поиздевался над Джеймсом Уилкерсоном вдоволь. Он припомнил детективу его несогласие с закрытием расследования убийства Ноэля и заявил, что готов немедля вновь открыть дело. Вот только теперь подозреваемым будет Уилкерсон, который пристрелил своего глуповатого сторонника для того, чтобы тот не мешал ему тешиться с его жёнушкой.

В свете того, что Уилкерсон крутил роман с женой (а впоследствии — вдовой) своего единомышленника и последователя, с подобными обвинениями можно было смело выходить на Большое Жюри и со смаком трясти там грязным бельём, обсуждая интимную жизнь как самого Уилкерсона, так и утешенной им вдовушки. Вытекающие из такого обсуждения последствия мог без труда вообразить человек даже обделённый фантазией. В общем, прокурор штата поставил перед детективом незамысловатую дилемму: либо тот немедля уезжает из Айовы и заканчивает на этом свою возню с расследованием против сенатора Джонса, либо Уилкерсон будет официально арестован по подозрению в организации убийства Джона Ноэля. В последнем случае ни о какой политической карьере и успехе на выборах детективу даже мечтать не придётся — его просто не включат в списки кандидатов.

Джеймс Уилкерсон подумал-подумал, да и собрал чемодан. Он вторично покинул штат Айова глубоко посрамлённым и, обосновавшись в соседнем Канзасе, никогда более не пытался реанимировать свою версию «заговора сенатора».

На этом история активных поисков убийцы семьи Мур и сестёр Стиллинджер фактически заканчивается. Многие из местных жителей остались в уверенности, что в чудовищном преступлении повинен сенатор Фрэнк Джонс, кто-то верил в виновность Келли, а некоторые считали, что виновный вообще сумел не попасть в поле зрения правоохранительных органов. Для жителей Виллиски и округа Монтгомери массовое убийство в доме № 508 по 2-й стрит стало своеобразной «зоной умолчания», той темой, на которую они старались никогда не разговаривать.

Эдгар Эпперли, американский писатель-криминолог, в прошлом преподаватель колледжа из города Декор, штат Айова, посвятивший всю свою жизнь исследованию трагедии в Виллиске, вспоминал о своём первом посещении этого городка в 1955 г. Тогда молодой ещё Эпперли вместе с двумя друзьями приехал в Виллиску, чтобы посмотреть своими глазами на дом, явившийся местом трагедии. К их великому удивлению никто из жителей Виллиски молодого или среднего возраста понятия не имел о том, чем же примечателен дом № 508 по 2-й стрит, и лишь люди старшего возраста помнили о произошедшей в 1912 г. трагедии.

В ту поездку Эпперли очень повезло — он разыскал и обстоятельно побеседовал с доктором Джоном Кларком Купером, тем самым, кто одним из первых входил в дом семьи Мур утром 10 июня 1912 г. Расшифровка магнитофонной записи этой беседы легла в основу личного архива Эдгара Эпперли, посвящённого массовому убийству в Виллиске. Купер тогда сказал Эпперли, что современники трагедии в какой-то момент действительно договорились не рассказывать детям о случившемся в Виллиске, чтобы неразгаданная тайна не висела проклятием над новыми поколениями жителей. Эдгар Эпперли разрушил эту традицию, и тайна массового убийства с течением времени из проклятия Виллиски превратилась в самый раскрученный бренд этого города.