Первоначально обвиняемый не предполагал сжигать дом. Он рассчитывал расчленить трупы, сжечь их, а затем каким-то образом объяснить отсутствие проживающих и представить доверенность на управление фермой. Действовать обвиняемый начал поздним вечером в пятницу 27 сентября, после того, как расстался с невестой. От неё он прямиком отправился на ферму к родителям, где появился примерно за четверть часа до полуночи или даже раньше. Не вызывая подозрения близких, он вошёл в дом и, по-видимому, предложил всем собраться для важного разговора. То, что лица женского пола были облачены в ночные рубашки, но при этом их волосы оказались заплетены в косы, указывало на то, что они собирались ложиться спать, но не успели этого сделать. С самого начала события приняли не тот оборот, на который рассчитывал Пфаншмидт-младший, имевший мало криминального опыта и специфических знаний и навыков.

Прежде всего, Эмма Кемпен не уехала с фермы в конце недели, как обычно поступала ранее, а осталась на ночь. Рэю пришлось её убить, как опасного свидетеля, но эта смерть резко осложняла возможность последующего объяснения некриминального исчезновения проживающих на ферме. Точнее говоря, исчезновение школьной учительницы делало некриминальное объяснение исчезновения практически невозможным. Рэй, по-видимому, не сразу это понял и продолжал выполнять заранее выработанный план, но тут обнаружилась новая проблема, практически неустранимая. Опытным путём он выяснил, что уничтожить человеческое тело путём сжигания очень сложно.

Запах горелой плоти, о котором говорили люди, проезжавшие по шоссе ранним утром 28 сентября, объяснялся тем, что убийца в ночные часы пытался расчленить и сжечь труп отца. Однако, довести работу до конца он не смог, на что явственно указывали изуродованные останки Чарльза Пфаншмидта, брошенные убийцей в подвале. Попытка сожжения продолжалась час или несколько больше, после чего Рэй понял, что такой способ избавления от трупов ему не подходит. К этому времени тела его матери и отца уже были обезглавлены, а вот трупы сестры и школьной учительницы Рэй обезглавливать не стал, поскольку понял бессмысленность этого занятия. При отъезде преступник прихватил отрезанные головы родителей с собой и избавился от них где-то на пути к Квинси — может быть, утопил, а может быть, закопал.

Около 02:30 Рэй появился в своей палатке, чему стал свидетелем Зихорн, посмотревший на часы перед приездом молодого человека. По-видимому, преступник не смог сомкнуть глаз и провёл остаток ночи в мучительных размышлениях о том, как ему надлежит действовать далее? Именно бессонной ночью и крайним напряжением эмоциональных и физических сил в предшествующие часы можно объяснить то, почему утром 28 сентября Рэй Пфаншмидт был сам не похож на себя. Ряд свидетелей обвинения сообщили о явно ненормальном состоянии Рэя в субботу утром — он не мог сосредоточиться, не слышал обращённые к нему вопросы, лицо его было отёчным, а взгляд — рассеянным и блуждающим.

Всю субботу Пфан-младший провёл таким образом, чтобы всё время оставаться на виду. По мнению стороны обвинения в последующем это должно было помочь ему обосновывать собственное alibi. Рэй на протяжении субботы посещал магазины, отдал часы в ремонт, встречался с друзьями, обедал в ресторане и вечером отправился в бильярдную. Он искал человека, готового провести с ним ночь в палатке — это тоже был важный элемент его будущего alibi — но по иронии судьбы необходимого ему свидетеля он так и не нашёл. Поздним вечером он отправился на ферму, дабы совершить поджог жилого дома с трупами внутри. Отъезд и движение его экипажа по улицам Квинси было замечено, хотя самого Рэя тогда никто не видел.

В интервале между часом и двумя по полуночи 29 сентября преступник поджёг дом и направился в Квинси.