|
Мы неслышно покинули дом на горном склоне, не попрощавшись, и я никогда еще так не радовался тому, что ухожу. Мы отошли на милю, когда я сказал: — Остров. Ты спрашивал, будет ли он на месте. А ведь остров или есть, или его нет. Калум долго взвешивал слова и только потом ответил: — Туманный остров не такой, как остальные. А туман, который его окружает, не такой, как другие туманы. Мы спускались по тропе, за сотни лет протоптанной овцами, оленями и немногими людьми. — Его еще называют Крылатым островом — некоторые говорят, что сверху он похож на крылья бабочки. Не знаю, правда ли это. А Пилат еще шутил, мол, что есть истина? Спускаться было сложнее, чем подниматься. Я обдумал его слова. — Иногда мне кажется, истина — это просто место. Мне кажется, она как город: к нему тянутся сотни дорог, тысячи троп, которые в конце концов приведут туда же. Не имеет значения, откуда ты. Если идешь к истине, ты достигнешь ее, по какому бы пути ни шел. Калум Макиннес молча посмотрел на меня сверху вниз. А потом сказал: — Ты ошибаешься. Истина — это пещера в Черных горах. Туда один путь, только один, он опасен и тяжел, а если выберешь неверную тропу, — умрешь в одиночестве на склоне. Мы перевалили через гору и посмотрели вниз, на побережье. У воды виднелись селения. А прямо передо мной, по другую сторону моря, из тумана выступали высокие черные горы. — Там твоя пещера, — сказал Калум. — В тех горах. Это кости земли, подумал я. Но от этой мысли мне стало не по себе, и, чтобы отвлечься, я спросил: — Сколько раз ты там бывал? — Лишь однажды. — Калум помолчал. — Я искал пещеру весь свой шестнадцатый год, потому что слышал легенды и верил: если буду искать ее, то найду. В семнадцать я до нее добрался и вынес столько золота, сколько смог. — Ты не испугался проклятия? — В юности я ничего не боялся. — И что ты сделал со своим золотом? — Часть закопал в одному мне известном месте. Остальным заплатил за женщину, которую любил, и построил хороший дом. Он замолчал, словно и так сказал слишком много. На берегу не было перевозчика. Только лодчонка, в которой едва могли поместиться трое рослых мужчин, причаленная к кривому мертвому стволу, рядом — колокол. Я позвонил в колокол, и вскоре к нам подошел какой-то толстяк. Он сказал Калуму: — Вам переправа будет стоить шиллинг, а за мальчика платите три пенни. Я выпрямился. Я не столь высок, как другие мужчины, но гордости у меня не меньше, чем у них. — Я тоже мужчина. И заплачу шиллинг. Перевозчик смерил меня взглядом и поскреб в бороде. — Прошу прощения! Глаза уже не те… Я отвезу вас на остров. Я протянул ему шиллинг. Он взвесил монету в руке. — Вы не обманули меня на девять пенсов. Большие деньги в наши трудные времена. Вода была цвета сланца, хоть небо и синело над головами, а волны гонялись друг за другом в белых шапках. Перевозчик отвязал лодку и с грохотом протащил ее по гальке. Мы вошли в холодную воду и залезли в лодку. Плеск весел, лодка легко заскользила вперед. Я сел ближе к лодочнику. — Девять пенни, может, и хорошие деньги. Но я слышал о пещере в горах Туманного острова, где полно золотых монет и древних сокровищ. Он пренебрежительно качнул головой. Калум пристально посмотрел на меня, сжав губы так, что они побелели. Я, не обращая внимания, вновь заговорил: — Пещера, полная золотых монет. Наследие норманнов, южан или тех, кто, говорят, был тут задолго до всех нас. Тех, кто скрылся на Западе, когда пришли люди. |
