|
Кое-что он помнил. Помнил, какова на ощупь кожа Мэри Лу. Мягкая и гладкая, словно сливочное масло. — Ты меня помнишь, парень? — спросил Дил. — Нет. — Совсем? — Совсем. — Конечно, ты был совсем мал. Мать рассказывала тебе обо мне? — Да не особо. — Ага. Не особо, значит. — Она сказала, вас убило на войне. — Ну… как видишь, это не так. Дил оглянулся назад: через открытую дверь было хорошо видно, как Мэри Лу переливает в таз для мытья посуды воду, которую нагрела в большой кастрюле на плите. Он подумал, что надо было наколоть дров и принести ей, когда она собиралась греть воду. Надо было помочь разжечь огонь и поднять тяжелую кастрюлю. Но ее близость нервировала его. Мальчик тоже его нервировал. — Ты ходишь в школу? — спросил Дил, чтобы что-нибудь спросить. — Школа сгорела дотла. Том учит меня помаленьку читать, писать и считать. Он восемь лет ходил в школу. — Ты когда-нибудь ходил на рыбалку? — Да, с Томом. Он берет меня время от времени и на рыбалку и на охоту. — А он когда-нибудь показывал тебе, как делать лук и стрелы? — Нет. — Нет, сэр, — сказал Дил. — Надо говорить «нет, сэр». — Как это? — Ты должен говорить «нет, сэр» или «да, сэр», а не просто «да» или «нет». Это грубо. Мальчик опустил голову и ковырял носком ботинка грязь. — Я не ругаюсь на тебя, — сказал Дил. — Я просто говорю тебе, как надо. Как разговаривать с тем, кто старше тебя, — говорить «да, сэр» и «нет, сэр». Ты понимаешь, сын? Мальчик кивнул. — И что ты мне скажешь? — Да, сэр. — Хорошо. Манеры имеют значение. У тебя должны быть манеры. Мальчик не преуспеет в жизни без манер. Ты умеешь читать. И писать. И ты умеешь считать — это поможет тебе сберечь свои деньги. Но манеры тоже необходимы. — Да, сэр. — Так о чем мы говорили? Ах да, о луке и стрелах… Он никогда не учил тебя этому, да? Ха! — Нет, сэр. — Ну, так это будет нашим планом. Я научу тебя, как сделать хороший лук и стрелы. Меня этому научил старый индеец чероки, и я скажу тебе — это целая наука: сделать все как положено, чтобы можно было поразить цель. — А зачем вам лук, если у вас ружье? — Это разные вещи, парень. Совсем разные. Лук — это забава, что-то вроде спорта по сравнению с ружьем. И по правде сказать — я не слишком люблю все, что связано с оружием. — А мне нравятся ружья. — Ну, что ж, это понятно. Но ружьям не нравишься ты, во всяком случае, они-то тебя не любят. Никогда не отдавай свою любовь, внимание или привязанность тому, что не может ответить тебе взаимностью. — Да, сэр. Мальчик ни малейшего понятия не имел о том, что говорил Дил. Дил и сам-то не был уверен, что понимает, о чем говорит. Он снова оглянулся на дверь: Мэри Лу мыла посуду, и когда сильно скребла дно кастрюли, ее зад чуть подрагивал, и в этот момент Дил впервые почувствовал себя живым человеком. Этой ночью кровать казалась ему слишком маленькой. Дил лежал на спине, скрестив руки на животе, в своей старой красной пижаме, которая была рваной еще до его отъезда, а во время его отсутствия подверглась нападению моли. Можно сказать — она была на последнем издыхании. Окно спальни было открыто, и проникающий в него свежий ветер давал прохладу. Мэри Лу лежала рядом. На ней была ночная рубашка, длинная, белая, вся в каких-то цветных заплатках. |
