– Вы здесь давно?

– Пять месяцев.

– Вы из Нью‑Йорка?

"Он утвердительно кивнул.

– Я жил в Нью‑Йорке всю жизнь… кроме трех лет, проведенных в Чикаго.

Она достала из холодильника две банки с пивом и одну предложила ему. Чувствовалось, что она заинтригована.

– Я родом именно оттуда. Как это вас туда занесло?

– Испытание огнем. Меня послали в Чикаго для того, чтобы я возглавил тамошний наш филиал… – Он вздохнул и покачал головой. – Теперь, как видите, я здесь.

Он все еще относился к нынешнему своему назначению как к своеобразному наказанию. Впрочем, глядя на Лиз, он забывал об этом. Они были теперь в комнате. Полы этого небольшого домика устилали соломенные маты, стены и полки были украшены бесконечными раковинами и плавниковым деревом. Дом этот мог находиться и в Истгемптоне, и на Огненном острове, и в Малибу… Однако вид из окна был особенным – вдали, на прибрежных холмах, поблескивали на солнце кварталы Сан‑Франциско. Лиз жестом Предложила ему сесть в кресло, сама же устроилась на диване, подобрав под себя ноги.

– Вам здесь нравится? Я имею в виду Сан‑Франциско.

– Иногда. – С ней он не мог кривить душой. – Надо сказать, я город практически не знаю. Все, знаете ли, дела. А вот климат здешний мне нравится. Когда я улетал из Нью‑Йорка, шел снег. Прошло всего пять часов, и я попал в весенний город. В этом действительно что‑то есть…

– А что же здесь не так? – спросила Лиз, мило улыбнувшись. С ней было очень приятно беседовать, хотелось тут же открыть свою душу… Наверняка она была хорошим другом, но Берни испытывал и чувства иного рода: глядя на то, как она держит голову, как мягко вьются ее золотистые волосы, он чувствовал что‑то сродни головокружению; хотелось коснуться ее, взять за руку, поцеловать… Он уже почти не слышал ее. – Да, представляю, как вам сейчас одиноко. Первый год со мною было то же самое.

– И вы все же решили остаться? – Он действительно был заинтригован. Он хотел знать о ней все.

– Да. В то время у меня иного выбора не было, как не было и родственников, к которым бы я могла поехать. Когда я перешла на второй курс Северо‑Западного университета, мои родители погибли в дорожной катастрофе. – Глаза Лиз затуманились. – После этой истории я стала куда ранимее… Тогда же я и влюбилась… Он был исполнителем главной роли в одной пьесе. Я играла вместе с ним.

Взгляд ее при воспоминании об этом наполнился грустью. Смешно. Она никогда и никому не рассказывала об этом, но почему‑то решила поведать свою историю Берни. Они смотрели в окно. Джейн, посадив куклу рядом с собой, играла в песке. Время от времени она махала им ручкой. Лиз с самого начала почему‑то решила не лгать Берни – терять ей в любом случае было нечего. Если ему что‑то не понравится, он больше не позвонит ей, только и всего. Лучше, если между ними не будет недоговоренностей. Она устала от обычных в таких случаях игр и претензий. Они были не в ее стиле. Она посмотрела в глаза Берни и улыбнулась.

– Я занималась в актерском классе. После того как я похоронила родителей, мы отправились на летние гастроли. Кроме него, у меня никого не было… Я совершенно потеряла голову. Он был красивым и, как мне казалось, благородным парнем… У нас должен был родиться ребенок, и я сказала ему об этом. Он ответил, что жениться на мне может и позже – как раз в это время ему предложили в Голливуде какую‑то там роль. Сначала туда приехал он, а потом, вслед за ним, и я… Ехать мне было совершенно некуда, избавляться же от ребенка я категорически отказалась. Вот и поехала вслед за Чендлером, хотя относилась к нему уже иначе. И все же я любила его, мне казалось, что со временем все встанет на место… – Лиз посмотрела в окно – на Джейн.