Правда, что госпожа де Пон Карре преотлично играла на лютне и теорбе(6) и что она не всецело посвятила сей дар Господу нашему. Время от времени, соскучась терпеть без музыки, она присылала к Сент Коломбу свой экипаж, который доставлял его к ней в дом, и там аккомпанировала ему на теорбе до тех пор, пока ноты не начинали расплываться перед глазами. Еще у ней была виола темного дерева, изготовленная еще в Царствование короля Франциска I. Сент Коломб относился к этому инструменту столь же благоговейно, как если бы речь шла о египетском божестве.

Он был подвержен приступам беспричинного гнева, которые ужасали его детей, ибо во время таких припадков он разбивал в щепы мебель, вскрикивая: "А а ах! А а ах!", словнозадыхался. К дочерям он относился весьма требовательно, опасаясь, что без женской руки не сможет воспитать их, как должно. Он был строг и часто наказывал их. Поскольку он не умел бранить или поднимать руку на детей, или прибегать к розгам, он попросту запирал их в чулан или погреб, а потом забывал об этом. Гиньотта сама выпускала девочек из заточения.

Мадлен никогда не жаловалась. Если отец гневался, она уподоблялась кораблю, что в бурю мгновенно переворачивается и идет ко дну: она откажывалась от еды, замыкаясь в упорном молчании. Туанетта же восставала, поднимала крик, препиралась с отцом.

С возрастом она все больше походила характером на госпожу де СентКоломб. А ее сестра, сникшая от страха, пораженная немотою, не в состоянии была проглотить хотя бы ложку супа. Впрочем, девочки мало видели отца. Большую часть времени они проводили в обществе Гиньотты, господина Падру и господина де Бюр. Иногда они ходили в часовню стирать пыль со статуй, снимать паутину и расставлять цветы. Гиньотта, родившаяся в Лангедоке, носила, по тамошнему обычаю, волосы распущенными по спине; она смастерила для девочек длинные удилища из наломанных ветвей. И с наступлением погожих дней все трое, привязав к лесам папильотки, чтобы легче было следить за клевом, подбирали юбки, разувались и заходили босиком в илистую воду Бьевры. Они выуживали мелкую рыбешку, которую по вечерам жарили на сковородке, обваляв в пшеничной муке и сбрызнув уксусом, сделанным из вина с виноградников господина де Сент Коломб; само по себе вино это было прескверное. А тем временем их отец музыкант долгие часы проводил за игрою на виоле, сидя на табурете, обитом старинным, стертым до самой основы, зеленым генуэзским бархатом, в уединении своей хижины. Господин де СентКоломб величал ее "vorde". "Vordes"   ныне почти забытое слово, означавшее влажную кромку берега реки, осененного плакучими ивами. Сидя там, в развилке шелковицы, лицом к ивам, с высоко поднятой головой, крепко сжатыми губами и рукою, летающей над резною декой, он совершенствовал свое мастерство бесконечными упражнениями и, случалось, под его смычком рождались новые мелодии, иногда подобные печальным стонам. Если они повторялись, настойчиво звуча у него в голове и смущая его одинокий сон, он раскрывал нотную тетрадь в красной обложке и торопливо записывал их туда, чтобы больше о них не $c, bl.

ГЛАВА 3

Когда его старшая дочь достигла возраста, необходимого для игры на виоле, отец показал ей позиции, аккорды, арпеджио и орнаментику(7). Младшая сестра разгневалась донельзя; она устраивала бурные сцены, негодуя на то, что ее не удостоили чести, какую отец оказал Мадлен. Ни лишение пищи, ни заключение в погребе не смогли утихомирить Туанетту, кипевшую неистовым возбущением.

Однажды господин де Сент Коломб, встав рано утром, еще затемно, прошел вдоль Бьевры до Сены, а там до моста Дофины и целый день просидел у своего музыкального мастера, господина Парду, совещаясь с ним. Он рисовал вместе с ним. Он делал вместе с ним расчеты. Вернулся он домой уже в сумерках. На Пасху, кожда в часовне зазвонил колокол, Туанетта нашла в саду странный, похожий на колокол, предмет, окутанный, словно призрак, серым саржевым покрывалом.