Она побледнела как полотно, и долго, сладко плакала, уткнувшись в отцовские колени. Нрав господина де Сент Коломба и нерасположение к разговорам делали его крайне сдержанным; лицо его неизменно оставалось суровым и бесстрастным, какие бы чувства ни волновали его душу. И лишь в его сочинениях открывалась вся бесконечная, изысканная сложность внутреннего мира, скрытого за этим застывшим ликом и редкими, скупыми жестами. Он спокойно прихлебывал вино, гладя волосы дочери, приникшей головкой к его камзолу и содрогавшейся от счастливых рыданий.

Очень скоро концерты для трех виол семейства Сент Коломб завоевали всеобщую известность. Юные дворяне и буржуа, которых господин де Сент Коломб обучал игре на виоле, добивались чести присутствовать на них. Музыканты члены гильдии или же просто почитавшие господина де Сент Коломб, также посещали эти собрания. Позднее Сент Коломб начал устраивать каждые две недели регулярные концерты, начинавшиеся после вечерни и длившиеся четыре часа. И всякий раз он старался готовить для слушателей новую программу. Вместе с тем, отец и дочери увлекались импровизациями, весьма искусно исполняя их втроем на любую тему, предложенную кем нибудь их публики.

ГЛАВА 4

Господин Кенье и господин Шамбоньер усердно посещали эти музыкальные собрания. Да и прочие знатные господа увлеклись сей модной забавою; в иные дни по грязной дороге, ведущей в усадьбу, проезжало до пятнадцати пышных экипажей и множество всадников, оттесняя на обочину пешеходов и повозки торговцев, направлявшихся Жуи или в Трапп. Король Людовик XIV, которому со вчех сторон нахваливали этого музыканта с его дочерьми, также пожелал услышать их игру. Он послал к Сент Коломбу господина Кенье, своего придворного виолониста. Туанетта самолично выбежала из дома, чтобы отворить господину Кенье ворота и провести его в сад. Господин де Сент Коломб, бледный от ярости, что его потревожили в его уединении, спустился по четырем ступенькам со своей шелковицы и молча поклонился гостю.

Раскланявшись в свой черед, господин Кенье надел шляпу и объявил:

  Сударь, вы обитаете в тишине и запустении деревни. Ах, сколь завидна, сколь приятна жизнь в сей дикой глуши, средь зеленых лесов, укрывших в своей чаще ваши мирные пенаты! Однако, придется вам, сударь, расстаться с ними!

Господин де Сент Коломб не разжал губ. Он пристально смотрел на говорившего.

  Сударь,   продолжал господин Кенье,   поскольку вы славитесь как /`('    k) мастер в искусстве игры на виоле, я получил приказ просить вас выступить при Дворе. Его Величество изъявил желание послушать вас и, если он останется доволен, вы будете приняты в число придворных музыкантов. В этом случае я удостоюсь чести состоять при короле вместе с вами.

Господин де Сент Коломб отвечал, что он человек пожилой и вдовый, что на его попечении находятся две дочери, каковое обстоятельство вынуждает его вести существование более уединенное, нежели у других, и что он питает отвращение к светской жизни.

  Сударь,   сказал он,   я посвятил всего себя этой вот хижине из старых досок в развилке шелковицы, звукам моей семиструнной виолы и двум моим дочерям. Воспоминания   вот мои единственные друзья. Плакучие ивы там, вдали, журчащие воды реки, голавли с пескарями да цветущая бузина   вот мои придворные. Передайте же Его Величеству, что во дворце нечего делать дикарю, который выл представлен покойному королю, его батюшке, еще тридцать пять лет тому назад.

  Сударь,   возразил,   господин Кенье,   вы, верно, плохо уразумели мои слова.