– И что? – фыркнула она. – Я не могу контролировать ситуацию, когда Райт попадает под замок. Вы должны знать, что там свои законы, как, впрочем, и у вас самого.

Вспомнив свое вчерашнее поведение, Джеффри не нашел что сказать себе в оправдание.

– Райта выпустят на некоторое время, – сообщила Мун. – Его изрядно порезали.

Джеффри выругался себе под нос.

– Он не давал новых показаний после моего отъезда?

– Нет.

– Он уверен, что надпись сделал кто-то из больницы?

– Нет.

– Этот человек должен был видеть ее в больнице, – заключил Джеффри. – А кто может видеть ее, не работая там? – Он закрыл глаза свободной ладонью и сосредоточился. – Нельзя ли достать данные о пациентах на тот момент?

– Вы имеете в виду больничные карты? – В голосе Мун звучало сомнение. – А это не слишком?

– Только имена, – сказал он. – В тот день. Двадцать третье апреля.

– Я помню дату.

– Так попробуете?

Мун закрыла трубку рукой, было слышно, что она с кем-то разговаривает. Через несколько секунд она вернулась на линию:

– Дайте мне час, а лучше полтора.

Джеффри едва подавил стон. Час казался вечностью.

– Я буду ждать, – сказал он.

27

Лена услышала, как где-то открылась дверь. Она лежала на полу, ожидая мучителя, больше ничего делать не оставалось. Когда Джеффри сообщил ей о смерти Сибилл, ее единственным желанием было найти убийцу, заставить его предстать перед судом. Она хотела лишь одного: узнать, кто этот ублюдок, и посадить его на электрический стул. Это стремление настолько поглотило ее, что не было времени скорбеть. Ни дня она не оплакивала смерти сестры. Ни на час она не задумывалась об утрате.

Теперь, пойманная в капкан в чужом доме, прибитая гвоздями к полу, она невольно отдалась воспоминаниям. Все мысли были о Сибилл. Даже когда ее пичкали наркотиками, приставив к губам губку, с которой в горло текла горькая вода, Лена скорбела по Сибилл. Ей виделись школьные дни, такие настоящие, что она ощущала карандаш в руке. Их с сестрой последняя парта, запах чернил, поездки на машине, каникулы, кино для взрослых и экскурсии… Она переживала все заново, рука об руку с Сибилл, они были вместе.

Снова появился свет: вошел он. Зрачки Лены так расширились, что она могла видеть только тени, и все же он каждый раз ослеплял ее фонарем. От сильной боли приходилось зажмуриваться. Зачем это ему, она не понимала. Лена давно вычислила, кто захватил ее в плен. Даже если бы она узнала голос, то поняла бы, что такие вещи можно услыхать только от аптекаря.

Джеб сел у ее ног, положив фонарь на пол. В помещении царила непроглядная тьма, если не считать одного небольшого луча света. Лене было приятно хоть что-то видеть после долгого периода мрака.

– Тебе лучше? – спросил Джеб.

– Да, – ответила Лена, не помня, чтобы раньше чувствовала себя хуже. Каждые четыре часа он что-то ей вкалывал. Судя по расслаблению мышц, обезболивающее. Лекарства хватало, чтобы лишить ее всякой чувствительности и при этом не вогнать в сон. Джеб держал у ее рта губку, заставляя глотать горькую жидкость. Она молила Бога, чтобы это была не белладонна. Лена своими глазами видела Джулию Мэтьюс. Она помнила, насколько опасен этот наркотик. К тому же она сомневалась, что рядом окажется Сара Линтон, чтобы спасти ее. Лена даже не была уверена, хочет ли, чтобы ее вообще спасали. В подсознании зрела мысль, что лучше для нее умереть здесь.

– Заходила Сара. Она ни о чем не догадывается, – сказал Джеб.

В его голосе звучало одиночество, но она не собиралась на это реагировать.