Берджу снились кошмары, и он, тревожно поведя глазами, хрипло спросил:

– Где моя жена и дети?

– Успокойтесь! Они скоро приедут, – ответила медсестра и вышла.

Берджу попытался встать, но почувствовав резкую боль в голове, отказался от своего намерения.

Внезапно дверь распахнулась, и в палату вбежали Бету и Алака. Они были напуганы и тяжело дышали.

– Отец, беда! Бандиты схватили и увезли маму! – прокричал мальчик.

Алака захныкала и уткнулась личиком в живот отца. Бету кулаками вытирал слезы, которые, смешиваясь с грязными струйками пота, текли по его лицу.

Берджу приподнялся и вскочил с кровати.

– Быстро! Бежим! Вы знаете, куда они ее увезли? – хрипел он, дико вращая глазами.

– Да, отец, это не очень далеко! В «черном городе», в развалинах старого цирка.

Вбежавшие на шум доктор и медсестра остолбенели, увидев, что их пациент, для которого уже подготовлена и ярко освещена операционная, сметая на своем пути все преграды, словно муссон, пролетел мимо них в коридор.

– Вам же нельзя! Это опасно! Что вы делаете?! – придя в себя, закричала медсестра.

– Я снимаю с себя всякую ответственность… – начал доктор, но осекся: пациента и след простыл. Доктор задумался, терзаемый сомнениями в своих профессиональных способностях.

«Я всего лишь человек, а не Бог», – успокоил он себя и направился в операционную.

Крепкие пеньковые веревки больно врезались в тело Аниты.

Крепыш потрудился на совесть, привязав ее к корявому стволу дерева во дворе развалин.

Кишори, потирая руки, с садистской улыбкой ходила вокруг своей жертвы. Ее глаза алчно сверкали, предвкушая наслаждение; наконец то она увидит, как у нее на глазах будет умирать ненавистная ей невестка… Она и ее сын овладеют богатством, она будет богиней, станет повелевать и требовать от подчиненных любви и уважения к своей персоне…

Бандитов, как успела разглядеть Анита, было трое. С ними был Авенаш – низменная, ничтожная душонка, который, скрестив ноги, сидел на траве в трех шагах от нее. Цинично разглядывая свою жертву, он жевал бетель и бахвалился, наслаждаясь победой и ловкостью. Он был похож на кота, мучающего мышь перед тем, как съесть ее.

– Чего вы от меня хотите? – кричала пленница, тщетно пытаясь освободиться от пут.

Раздался наглый хохот Авенаша, гулкое эхо которого рассыпалось в пустынных развалинах.

– Развяжите меня немедленно! Слышите, отпустите меня! – призывала бедная женщина. Она трепетала, как птица в силке, ее сердце бешено колотилось.

«Боже! – молилась она. – Ты посылаешь мне страшное испытание! Я боюсь умереть! И не из за того, что богата теперь. Нет, нет! Богатство не нужно мне. Я испытала истинное счастье, как раз будучи бедной! Я несколько раз сама пыталась убить себя! Но теперь, Господи, прошу тебя, сохрани мне жизнь ради моих детей, ради моего Берджу! Я люблю их, Господи! Помоги мне!..» – Она обессилела и, закрыв глаза, уронила голову на грудь…

– Очнись, подлая тварь, потаскуха! С другим сошлась? Да? Но скоро ты не будешь принадлежать ему! – Кишори подошла к ней и с силой ударила ее по щеке.

Та не открывала глаз. Она снова стала молиться. Сегодня праздник Дасеры. Сегодня мужественный богатырь Рама, его брат Лакшмана, красавица Сита и доблестный Хануман победят короля демонов Равану. Сегодня добро победит зло! Анита открыла глаза, и на ее лице появилась улыбка. «Подымись с колен, дщерь моя, и иди, ибо вера твоя спасла тебя», – вспомнилось ей.

Авенаш, увидев, что его «супруга» улыбается, почувствовал легкий холод суеверного страха.

Кишори крутилась вокруг привязанной к дереву Аниты, как змея вокруг древа познания добра и зла.