— Так я спрашиваю, это ты подписал Натану смертный приговор, как только он понял, что именно ты платишь „зеленым“ террористам?

— Вопрос интересный, — отозвался Толстоу. — А теперь позволь мне задать свой вопрос. О чем ты думал, черт тебя возьми, когда пришел сюда и попытался влить в меня „Уста младенца“, а? Разве это хорошо, Макс? Разве это честно?

Джуди и Розали, находившиеся в другой части Беверли-Хиллз, обменялись встревоженными взглядами. Они сидели в гостиной Макса и слушали разговор с Толстоу по крошечному радиопередатчику, спрятанному в одной из пуговиц Макса. Прием был отличный, и они прекрасно услышали, что план Джуди не вполне удался.

— Ты думаешь, что когда человек ни с того ни с сего просит меня попробовать свое дурацкое вино, то я не чую подвоха? — услышали Джуди и Розали голос Толстоу. — Кто я, по-твоему? Идиот? Такой, как ты, Макс? Так, что ли? Я что, такой же тупой, как и ты? Я только притворился, что хлебнул твоего вина, а теперь я хочу знать, что именно ты пытался мне подсунуть. Это „Уста младенца“, верно?

— Да, — довольно вяло ответил Макс. Отрицать было бесполезно. — Мне уйти?

— Уйти? Ни за что. Сначала расскажи мне, зачем ты пришел.

— Потому что я хочу знать, действительно ли корпорация „Клаустросфера“ устраивает экологические катастрофы. Ясно тебе, ублюдок?

Одновременно со словом „ублюдок“ Джуди и Розали услышали резкий звук. Макс собирался схватить сдобренное препаратом вино и влить его в глотку Толстоу. Вместо этого он вдруг обнаружил, что видит перед собой дуло пистолета.

— Макс, пожалуйста. Никакого физического насилия. Терпеть этого не могу, — спокойно сказал Толстоу. — Ты знаешь, что мне стоило бы сделать? Мне стоило бы заставить тебя выпить это вино, чтобы узнать, кто тебя сюда подослал. Но я не стану этого делать. Знаешь, почему?

— Потому что ты классный парень?

— Нет, ты ошибаешься, и мои лучшие друзья, даже если бы они у меня были, не назвали бы меня классным парнем. Нет, я не стану заставлять тебя пить эту дрянь, потому что мне это не нужно. — Пластик Толстоу вдруг заговорил громче. — Не так ли, мистер Шварц! Ты слышишь меня, а, Джуди? Я знаю, кто управляет этим говнюком! — И Толстоу разразился громким, неприятным победным смехом.

На другом конце линии связи возникло замешательство. Особенно был поражен Джуди. Он не был высокомерен, но все же гордился пройденным путем и своим последним хитроумным планом, благодаря которому собирался выйти к цели. Услышав этот жестокий, несущийся из наушников смех, он вдруг понял, что противник на голову превосходит его. Более того, насмехается над ним по его же собственной секретной линии!

Толстоу продолжал радоваться:

— Эй, Шварц, ты думаешь, когда кто-то лезет в мой бизнес, я об этом не знаю? Ты думаешь, когда какой-то маленький пидор федерал начинает проверять, где я размещал свою рекламу в своей коммуникационной империи последние тридцать лет, я об этом не знаю? Потому что я идиот? Такой, как ты? А?

Макс почувствовал себя лишним.

— Слушай, Пластик, — сказал он, — ты, видимо, просек, что у меня передатчик, так что можешь оставить его себе и поболтать с Джуди, а мне вроде как незачем тут по-идиотски стоять. Или, может, позвонишь ему, раз уж вы знакомы.

— Стой там, где стоишь, Макс, — сказал Толстоу. — Я хочу знать, как ты влип в это дело. У ФБР что-то на тебя есть? Угадал? Поэтому ты связался со Шварцем? Поэтому ты согласился прийти сюда и злоупотребить моим доверием? Воспользоваться моим гостеприимством, которое я оказываю только избранным?

Макс в растерянности уставился в пол.