Недовольно скривившись, пошел прочь в забрезживший рассвет.

    То проблески, то сплошной туман…

    Я шел по лесам и болотам, не зная, куда иду и зачем… Переходил реки и ручьи… Все было не важно, кроме одного: двигаться… двигаться… двигаться…

    Я засыпал, когда хотел спать, просыпался, когда замерзал или становилось жарко… День, ночь - для меня эти понятия не существовали… Если удавалось поймать живность - ел, если нет - шел голодным. Змеи, мелкие грызуны - все было едино: я разрывал плоть и жадно пожирал мясо, запивая его водой болот и луж… Я потерял человеческий облик, но зверем не стал - у меня была цель: что-то смутное тревожило во снах, и я упорно шел вперед.

    По ночам, когда не спал, смотрел на звезды, не понимая их рисунок…

    Я чувствовал лишь боль…

    Рука опухла, бок гноился, лоб горел огнем… Холодная вода, куда я погружал голову, не помогала потушить внутренний пожар… Нога, в которую впилась пытавшаяся ускользнуть от моих зубов змея, невообразимо распухла и покрылась синими трупными пятнами. Каждый шаг давался с невероятным напряжением… Силы иссякали, а я продолжал тупо идти. Падал… Вставал… Все чаше падал и все реже мог подняться сразу…

    Однажды я рухнул и не встал…

    9

    Проснулся и, не открывая глаз, сладко потянулся, чувствуя запах чистых простыней. Понежившись и поразмышляв о том, не заснуть ли опять, все-таки решил, что пора вставать.

    Открыв глаза, узрел просторную, светлую комнату, достаточно скромно обставленную. У окна за небольшим столиком дремала, уронив голову на руки, девчушка лет пятнадцати. Осторожно, чтобы не разбудить ее, сел, скинул простыню и обнаружил, что одежды на мне нет.

    От скрипа кровати девчушка проснулась. Пришлось обмотаться простыней.

    -  Я сама лечила твои раны, - сообщила она, покраснев и хихикнув в кулачок. - Меня зовут Ульрика. А тебя?

    -  Фенрир, - автоматически представился я. - Какие раны ты лечила?

    До меня начало доходить, что я не знаю, где очутился… В замешательстве повторил вопрос:

    -  Так какие раны? И где я?

    -  Ты на нашей ферме. То есть на ферме моего отца. Это он тебя нашел в лесу и принес домой. Ты был весь в крови и бредил, - поведала она.

    Заметив большое металлическое, гладко отполированное зеркало, невольно глянул в него и оторопел: отражение, прямо скажем, не вдохновляло. Скелет со свисающей кожей, покрытый старыми и новыми шрамами и рубцами… Ввалившиеся щеки и глаза… Вдоль лба тянулся уродливый багровый шрам, очевидно недавно зарубцевавшийся… Проведя по нему пальцами, вспомнил напавших на нас бандитов.

    -  А Сефер? - быстро спросил я. - Вы его нашли?

    -  Ты был один, - покачала она головой. - Сефер - тот, с кем ты убежал от торговцев?

    -  Мы ни от кого не убегали! - возмутился я. - Шли в Солонар, а на нас напали… - Я призадумался. - Потом меня оглушили и… и…

    Больше ничего не мог вспомнить, как ни старался.

    Ульрика постучала пальцем по своему левому плечу.

    Я глянул на свое и с удивлением обнаружил зажившее клеймо в виде треугольника в круге.

    -  Это клеймо раба. Его ставят торговцы и шерифы, - пояснила она.