— Но ведь можно было объяснить все! Вещи бы мои принесли — я бы хоть для рук работу нашла. Переодеться бы было во что, вымыться я хочу!

— Прости, рава, вот тут не поняли, что ты к такой жизни непривычная. Мужики твои безо всякого умывания спокойно себя чувствуют. А объяснять — так даже в голову никому не пришло, хотя я отцу и говорил, что ты — необычная селянка.

Смешно и грустно получилось… Но особой злости я уже не испытывала. Разница в менталитете — на лицо. Говорить с бабой никому в голову не пришло. И вовсе служанка не доносила, что я не ем. Просто, когда разговаривали с саргом, все мужчины дружно сказали, что и задумка моя, и делала все я. Вот тогда кормилица Сейда, Дайма, и узнала, что гостья уже который день не ест и даже не пьет. Залюбопытствовала на меня глянуть. Потому и пригласили меня к лацита тиргусу побеседовать.

Ну, и служанке и служивому нагорело. Ее отправили в курятник, раз уж ума нет. А ежели бы гостья, то есть я, померла?

Сейд проводил меня до комнаты, сдал под охрану новому вояке и сказал:

— Сейчас распоряжусь, рава Лейна, принесут тебе вещи твои и воду согреют — помыться. И служанку другую подыщут, я уже Дайму просил. А вещи, уж не взыщи — обыщут. В замок не все можно проносить. Но ты не волнуйся, рава — ничего не возьмут оттуда. За воровство карают сурово.

Поклонился и ушел.

Остаток дня я мылась, долго сушила волосы, отдала новой служанке белье — постирать. И сидела у окна — вязала. Больше заняться было совершенно нечем.

Пробу проводили в большой, светлой комнате. Я была ужасно рада увидеть всех участников сарга живыми и здоровыми! Да и они искренне обрадовались и разулыбались, завидя меня.

Больше всего эта проба походила на обычную презентацию.

За длинным столом сидели лацита тиргус, его сын и еще несколько мужчин. Принесли все, что я просила. Я открыла банку с молоком, плеснула всем участникам сарга по небольшой порции, сама с удовольствием выпила и облизнулась.

Мужчины смотрели с любопытством.

— Вот такое молоко удобно брать с собой для каши утренней. Оно очень сгущеное, потому его обязательно нужно разводить с кипяченой водой. Иначе живот может разболеться.

— От доброй еды брюхо не болит! — высказался один из мужиков. Был он рыхлый, полный, какой-то обрюзгший. Не похож на военного. Они, даже когда в теле — плотные, сбитые. Да и одет по другому, хоть и дорого.

— Конечно, не болит — подхватила я. — Ежели уважаемый съест хлеба с соленым салом — это будет добрая еда! А вот ежели одного сала ломоть в ладонь размером? Что, уважаемый? Сало злым станет, или человек, который съест без хлеба его — глупый?

За столом сдержано заулыбались мужчины. Лацита тиргус хмыкнул и подковырнул:

— Ты, Литур, девку-то послушай. Она говорит дело. А еще говорит, что математику не хуже тебя разумеет! О как!

Ну, и вот зачем мне это? Толстяк надулся, будет теперь цепляться… Но нужно продолжать рекламную компанию.

— Такого молока, вот этого горшка, хватит, чтобы кашу сварить сразу на большую толпу солдат. Еще у нас его варят с сахаром и так тоже долго можно хранить. И вкусно очень!

— «Са-хар» — это что такое? — поинтересовался Сейд.

Слово сахар я произнесла на русском. Тут я и не видела его и не знала, есть ли вообще.

— В моей стране так называют белый порошок, он слаще, чем мед. Я просто здесь такого не видела.

— Это, поди-ка, она про заморскую сласть говорит. — решили члены приемной комиссии.