На следующее утро около одиннадцати зазвонил телефон. Во второй статье, которая была гораздо сильнее первой, где излагались лишь основные факты, уже прямо говорилось об ошибке, допущенной судом. Глядя на Данна, Мак-Ивой поднес трубку к уху, затем многозначительно кивнул, и губы его беззвучно произнесли: «Дейл».

Вслух же он сказал:

— Да, это редактор «Хроники». А, доброе утро, господин начальник полиции. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

Наступила пауза. Поскольку в редакции не было отводной трубки, Данн не мог слышать того, что говорилось на другом конце провода. Он слышал лишь одного из собеседников, а о том, что говорит другой, мог судить по выражению лица Мак-Ивоя.

— Мне это крайне неприятно, господин Дейл. Но о какой, собственно, статье вы говорите? Ах, о деле Мэфри. Ай-яй-яй! Надеюсь, она не слишком вас огорчила?

Лицо редактора продолжало оставаться бесстрастным.

— Право, не понимаю, против чего тут возражать. Наша обязанность рассказывать о любых событиях. Ничего другого мы и не делаем. Что-что? Нет, сомнений на этот счет у нас нет. Зато есть кое-какие любопытные факты.

Последовала более продолжительная пауза. И Мак-Ивой заговорил уже менее любезно:

— Мы не боимся обвинения в диффамации или в чем-либо подобном. Мы считаем, что публика должна знать об этом деле. И, клянусь Богом, позаботимся о том, чтобы она узнала.

Опять пауза. Глаза редактора сверкнули за стеклами пенсне.

— Я бы на вашем месте не стал этого делать, Дейл. Видите ли, мы можем напечатать остальные статьи в газетах Ховарда Томпсона. То есть в пяти провинциальных и одной лондонской ежедневной. Они уже предлагали нам купить весь материал Данна. Нет, на вашем месте я не стал бы этого делать. И постарайтесь держать себя в руках. Вам еще потребуется самообладание. Кстати, если хотите прочесть признание инспектора Суона, то оно будет опубликовано в нашей очередной статье. Вы найдете ее завтра в «Хронике».

Лицо Мак-Ивоя, когда он опустил трубку на рычаг, пылало. Он закурил сигарету, чтобы немного успокоиться.

— Дейл взбешен. Да оно и понятно. Я счел за благо продемонстрировать ему нашу непреклонность.

— Дейл, — неплохой малый, — заметил Данн. — И в общем, честный. Он действует сейчас под нажимом тех, кто стоит над ним. Но сделать он все равно ничего не может.

— Мог бы, — возразил Мак-Ивой. — Но не станет. Ополчившись на нас, они фактически признают свою вину. Мы их приперли к стенке. Могу поспорить на рюмку вина, что завтра или послезавтра сам босс пожалует к нам. — Он взял листок бумаги, который только что положили ему на стол. — Так или иначе, бизнес от этого не страдает. Мы напечатали сегодня лишних двадцать тысяч экземпляров. И все раскуплены.

На следующее утро дело Мэфри было уже у всех на языке. Почта принесла целый мешок писем от читателей «Хроники», несколько газет высказалось по поводу статей Еретика. Комментарии в большинстве своем были весьма осторожные, а блэнкширский «Страж» даже решил сделать внушение Данну: «Мы опасаемся, что наш уважаемый коллега, взяв на себя миссию исправить мир, зашел в данном случае слишком далеко». Однако в лондонском «Рекорде», либеральной газете с весьма солидной репутацией, на эту тему была опубликована передовица, которая начиналась так: «Уортлийская „Хроника“ выступила с серьезнейшими обвинениями, и если эти обвинения верны, то они не могут не потрясти всю страну».