К добру и злу постыдно равнодушны,

         В начале поприща мы вянем без борьбы;

         Перед опасностью позорно-малодушны,

         И перед властию – презренные рабы.

         Так тощий плод, до времени созрелый,

         Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,

         Висит между цветов, пришлец осиротелый,

         И час их красоты – его паденья час!

         Мы иссушили ум наукою бесплодной,

         Тая завистливо от ближних и друзей

         Надежды лучшие и голос благородный

         Неверием осмеянных страстей.

         Едва касались мы до чаши наслажденья,

         Но юных сил мы тем не сберегли;

         Из каждой радости, бояся пресыщенья,

         Мы лучший сок навеки извлекли.

         Мечты поэзии, создания искусства

         Восторгом сладостным наш ум не шевелят;

         Мы жадно бережем в груди остаток чувства —

         Зарытый скупостью и бесполезный клад.

         И ненавидим мы, и любим мы случайно,

         Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

         И царствует в душе какой-то холод тайный,

         Когда огонь кипит в крови.

         И предков скучны нам роскошные забавы,

         Их добросовестный, ребяческий разврат;

         И к гробу мы спешим без счастья и без славы,

         Глядя насмешливо назад.

         Толпой угрюмою и скоро позабытой

         Над миром мы пройдем без шума и следа,

         Не бросивши векам ни мысли плодовитой,

         Ни гением начатого труда.

         И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,

         Потомок оскорбит презрительным стихом,

         Насмешкой горькою обманутого сына

         Над промотавшимся отцом.

Поэт

         Отделкой золотой блистает мой кинжал;

         Клинок надежный, без порока;

         Булат его хранит таинственный закал —

         Наследье бранного востока.

         Наезднику в горах служил он много лет,

         Не зная платы за услугу;

         Не по одной груди провел он страшный след

         И не одну прорвал кольчугу.