– Ты самый плохой лжец, которого я знаю, а я их повидала немало. Очень досадно, что в твоем случае это выглядит очаровательно.

– Но я не вру.

– Теперь ты врешь еще больше.

– До чего же вы упрямая, вот это вас как раз и старит.

– Спасибо.

– И еще странно, я вас критикую, а вы меня благодарите.

– Упрямая? Я с самого детства такая. А спасибо – это за мой первый полет.

– Вы любите музыку?

– Скажем, я люблю пластинки. За свою жизнь я накупила целую кучу пластинок. Меня очаровывало то, что культура может передаваться через предметы; через вещи, которые нас окружают, ты понимаешь, о чем я?

– Как, например, книги?

– Да, как книги или фотографии, которые можно повесить на стену. Когда мы с Джанни расстались и я уехала на другой берег океана, я принялась коллекционировать красивые вещи, как правило, совершенно бесполезные. Я это делала даже тогда, когда моя коллекция уже перестала меня радовать. Несколько дней назад, перед тем как уехать, я оглядела свой дом и не увидела ничего, кроме пустых воспоминаний и безделушек.

– И поэтому сейчас вы взяли с собой лишь этот маленький чемоданчик?

– Думаю, да.

– Какие у вас планы на послезавтра? Снова сядете на корабль и отправитесь к вашим безделушкам, в то время как стольким часам нужна ваша забота?

– Я больше не хочу исправлять время, – в глазах Адели блеснули слезы. – Мне пора уже стать мудрее.

– Так в этом, по-вашему, мудрость? В отказе от своего призвания? Вы отдаете себе отчет в том, как вам повезло обладать знанием, которое может менять жизнь других?

– Я просто настраиваю часы…

– И все жители городка больше не боятся опоздать! Разве вы не изменили их жизнь? И жизнь каждого, кто вовремя пришел на самые важные для них встречи? Влюбленные, которые наконец нашли друг друга? Что, это все не имеет значения?

– Думаю, что имеет, – ответила Адель.

Официантка принесла им ужин.

– Ой, я даже не спросила тебя, любишь ли ты рыбу.

– А вы? Зачем вы ее каждый раз заказываете, если потом к ней не притрагиваетесь?

– Кажется, ты лучше меня знаешь, чего я хочу.

Джереми подозвал официантку и попросил ее унести тарелку Адели и вместо этого принести ей ассорти из фруктов и молодых сыров и поджаренный ржаной хлеб. Адель подождала, когда официантка уйдет, и воскликнула:

– Ты на самом деле удивительный! Скажи, почему ты на самом деле уехал?

– Не меняйте тему нашего разговора. Что мешает вам быть счастливой? Вы думаете, что вместе с Джанни ушла часть вас самой? Я чувствовал то же самое, когда умер мой отец. Я спрашивал себя, чего стоят мои воспоминания, если его память ушла вместе с ним. И я поклялся себе не забывать его лицо и голос, все, что я в нем любил и терпеть не мог, широту его души и мелкие причуды. И вы хотите отказаться от счастья потому, что мужчина, которого вы любили, больше не здесь, а он, между прочим, покинул вас задолго до своей смерти? Мой отец, по крайней мере, не задумывал свой уход заранее.

– Любить – это не так просто, как тебе кажется, – ответила Адель. – Однажды ты убедишься в этом, ты и так уже очень многое понимаешь. Я так устала притворяться, что все хорошо, – добавила она.

– Ну так перестаньте притворяться и расскажите мне, что же не так.

– Джанни обладал всеми мужскими качествами, о которых я могла только мечтать, но вместе с тем он был таким гордецом… Однажды, когда мы вместе ужинали, вот как сейчас с тобой, он посмотрел на меня и спросил со своей великолепной улыбкой, счастлива ли я.