Джереми разжал руку, и официантка ушла, недоуменно пожимая плечами.

Джереми застал Адель за чтением газеты.

– Извините, я что-то совсем проспал…

– Ничего страшного, мне было чем заняться, – ответила Адель, не отрываясь от чтения.

Джереми взял из корзинки круассан и залюбовался спокойным лицом Адели.

– Вы так красиво читаете газету. И вам очень идут очки.

– Надеюсь, ты не флиртуешь со мной?

– Серьезно? По пути к дому, где вы жили с мужчиной вашей жизни? Не самый удачный момент, чтобы начать ухаживать за вами, не считаете?

– Ухаживать? Ты выражаешься совсем не как твои ровесники, и это сбивает с толку. Кстати, а почему ты едешь со мной? У тебя наверняка есть дела поинтереснее, чем развлекать меня беседой, пока я веду машину.

– Я мог бы вам соврать, что «из дружелюбия». По правде говоря, я уже давно никуда не ездил, и в отличие от меня вы знакомы с этими местами, так что мне нечего терять.

– Это правда? – спросила Адель, положив газету на колени.

– А вы, когда вчера сказали, что мнение окружающих вам безразлично, вы говорили правду? Я знаю, что вас беспокоит. Но не могут же все хорошо играть в вашу любимую игру.

– Какую игру?

– Угадывать все о жизни других людей: чем они живут, какие хранят секреты… Не злитесь на официантку за то, что она ошиблась насчет нас, ведь с вами такое тоже случается.

– Ничего я не угадываю, я просто внимательная!

– Ну так расскажите мне – что вы обо мне узнали такого, о чем я сам вам не рассказал?

– Например, о настоящей причине твоего отъезда?

– Не считается: вы об этом узнали, заглянув в мой бумажник.

– Мы об этом еще поговорим, доедай завтрак, я прихвачу свой чемодан, и сразу поедем.

Адель села за руль. Минул час с тех пор, как они покинули отель, а она так ничего и не сказала; Джереми не замечал проплывающего за окном пейзажа – ни кипарисов на холмах, ни огненно-желтых полей люцерны. Он смотрел лишь на Адель.

Они остановились у первой же автомастерской, чтобы починить пробитое колесо. Адель предложила Джереми прогуляться и поговорить.

– Почему ты не рассказал мне о настоящей причине твоего отъезда?

– Вы о том, что меня обвинили в воровстве в церкви, где я играл на органе? А вы почему не подали виду, когда об этом узнали?

– Я не должна была открывать твой бумажник, это было неправильно с моей стороны. Но ты об этом догадывался и тоже не подал виду.

– Важно не то, как вы поступили, а то, что вы обо мне подумали.

– Ни о чем я не подумала.

– Наверняка решили, что я вор.

– Ты же знал, что виновна жена пастора, почему ты позволил обвинить тебя вместо нее?

– А вы-то откуда это знаете?

– Пока ты спал, я позвонила в полицию. И там мне сказали, что дело уже закрыто.

– Некоторое время назад жена пастора помутилась рассудком, ее дела шли все хуже. Она не воровала эти безделушки, она их перекладывала и сразу же забывала куда. Пастор об этом знал, но молчал, заботясь о ее репутации. Когда прихожане спрашивали у него, куда подевалось распятие или молитвенник, он так терялся, что у меня ужасно портилось настроение. Сначала я старался погромче играть перед началом мессы, чтобы их отвлечь, когда они входили в церковь. Но тут жена пастора вызвала полицию и обвинила меня в воровстве. К тому моменту я уже нашел тот рекламный буклет и решил уехать.