Следующие три дня в точности повторяли первый – если не считать того, что к четвертому вечеру, когда сгустились сумерки, а Камилла с Мак‑Араном забрались на высокий перевал, ночной дождь еще не начинался. Воспользовавшись случаем, Камилла установила на треногу телескоп и провела серию наблюдений. Мак‑Аран тем временем в темноте расставлял палатку.

– Ну что? – в конце концов поинтересовался ой, не в силах сдержать любопытства. – Теперь понятно, куда нас занесло?

– Не совсем. С самого начала было известно, что этого солнца нет на картах; а все знакомые созвездия – в галактоцентрических координатах – сильно смещены влево. Подозреваю, что мы за пределами спирального рукава Галактики – обратите внимание, как мало на небе звезд, даже по сравнению с Землей, не говоря уже о колониях, лежащих ближе к галактическому ядру. О, мы очень сильно сбились с пути! – В голосе ее слышалась нервная дрожь, а, подойдя ближе, Мак‑Аран увидел на щеках слезы.

Ему остро, до боли, захотелось утешить ее.

– Ну, по крайней мере, – произнес он, – когда мы отбудем, куда следует, то сможем занести на свой счет открытие пригодной для колонизации планеты. Может быть, нам всем даже причитается какой‑то процент как первооткрывателям…

– Но мы так далеко… – Она осеклась. – У нас получится послать сигнал на корабль?

– Можно попытаться. Мы выше, чем они, тысяч на восемь футов, и не исключено, что даже на линии прямой видимости. Вот, держите бинокль, попробуйте разглядеть какой‑нибудь огонек. Хотя, может быть, конечно, они остались за холмами.

Рафаэль обнял девушку за плечи, выравнивая бинокль. Та не отстранилась.

– Вы помните азимут на корабль? – поинтересовалась Камилла.

Он сказал; она повела биноклем, косясь на компас.

– Вот огонек… нет, это, кажется, молния… А, какая разница! – Она нетерпеливо опустила бинокль. Мак‑Аран чувствовал, что ее бьет дрожь. – Вам ведь нравятся эти огромные открытые пространства, правда?

– Э… да, – медленно отозвался он. – Мне всегда нравились горы. А вам?

В полумраке Камилла помотала головой. Из‑за горизонта показалась первая из четырех крошечных лун, бледно‑фиолетовая, и темный воздух словно бы пошел призрачной рябью.

– Нет, – еле слышно отозвалась она. – Я их… боюсь.

– Боитесь?

– Я прошла отбор для Космофлота в пятнадцать лет и почти все время потом жила или на орбитальной базе, или на тренировочном корабле. Немудрено, что… – голос ее дрогнул, – развивается… агорафобия.

– И вы сами вызвались в эту экспедицию! – вырвалось у Мак‑Арана; он был искренне удивлен и восхищен. Но Камилле в его голосе послышались критические нотки.

– Больше‑то некому было, – огрызнулась она и отправилась обустраивать спальное место в крошечной палатке.

И снова после ужина – правда, на этот раз горячего, потому что дождь так и не пошел и костра не загасил – девушка заснула сразу, а Мак‑Аран еще долго лежал без сна. Обычно снаружи доносился по ночам только вой ветра, шелест дождевых струй, треск и скрипение ветвей; но сегодня лес переполняли странные шумы и шорохи, словно вся окружающая таинственная живность спешила воспользоваться редкой бесснежной ночью.