Расспрашивая тех и других, Колька быстро вышел на след любвеобильного и прекраснодушного альфонса.

◊ ◊ ◊

Брачный аферист Вадим Ратманов, он же Жорик, он же Шурик, он же Рамис, беспредельщиком не был. Убийство Зои стало в его жизни первым и последним. Ратманов не видел другого выхода: дамочка пять лет жила на его деньги и упорно отказывалась прописать Жорика в своей квартире. Пришлось от неё избавиться. Девчонка к тому времени была пристроена в приют, так что особой вины Жорик за собой не чувствовал.

Чтобы получить право на квадратные метры при размене, нужно прожить в законном браке с хозяйкой квартиры пять лет. У Ратманова было несколько паспортов с регистрацией по месту жительства в самых разных городах и посёлках, так что подозрений у женщин не возникало. Схема была предельно простой: пять лет безмятежной жизни, в основном на деньги счастливой в удачном замужестве жертвы, потом развод, размен, продажа «честно заработанной» жилплощади – и новая жизнь с новой, упивающейся своим счастьем жертвой…

Жорик жил припеваючи. За двадцать лет он сколотил неплохой капитал и расстался с тремя жёнами, не считая убитой Зои. На очереди была четвёртая. Как и все предыдущие, она имела не обременённую родственниками и детьми биографию и была влюблена в Жорика «просто насмерть как».

— Колыванова Ирина Ивановна? – уверенно осведомился Колька (надпись на почтовом ящике «Колыванова И.И.» практически не оставляла вариантов).

– Ирина Иммануиловна.

Вот же чёрт! Вариант всё-таки был. Колька хлопнул себя по лбу.

– Ирина Иммануиловна, конечно, как я мог забыть… Я, собственно, не к вам. К вашему мужу. Долг вернуть приехал. Задолжал я ему.

– Так он в гараже, с машиной возится, переезжаем мы, – обрадованно сообщила женщина. – А деньги можете мне оставить, я передам.

– Вы извините, э-ээ… Ирочка, я уж ему в руки, самолично отдам. Заодно и повидаемся.

– А что у вас с лицом? – женщина со страхом уставилась на повязку, закрывавшую половину лица гостя. — Ударились? Так может, примочку свинцовую? У меня есть, вы проходите…

– Пчёлы покусали – нашёлся с ответом Колька. — Пасечник я. Ты, Ирочка, столик нам накрой, мы с мужем твоим давно не виделись, посидим рядком да поговорим ладком, ты мне морду покусанную полечишь… Так где, говоришь, гаражик ваш?

За домами тянулись вереницей разнокалиберные гаражи. Колывановский оказался последним. Жорик возился в смотровой яме, что было очень кстати. Колька дождался, когда он вылезет и приставил к виску электродрель.

– Слышь, мужик, ты откуда взялся? Тебе чего надо? Дрель убери. С этим не шутят.

– А я с тобой не шучу. Зою Зяблову помнишь? Двадцать лет назад, Тимофеевская улица, трёхкомнатная квартира, которую ты продал. Или вы вместе с Зоей продали? А сама она где? У неё ещё дочка была, гимнастикой занималась, папой Жорой тебя звала. Вспоминай давай. Расскажешь всё честно, отпущу, – пообещал Колька.

И выслушал подробный рассказ — о Зое, с которой произошёл «несчастный случай, просто несчастный случай, умерла прямо в машине, неизвестно отчего, я испугался, привлекут ведь, скажут, машина твоя, ты и убил, а я не убивал, видит Бог, не убивал». О девчонке, которая – «жива, видит Бог, жива, мать её в приют при монастыре отвезла, я вообще ни при чём.