Конечно, когда речь не идет о Тони Сэвидже.

   — Мы посмотрим, как выступит Элизабет, и сразу вернемся обратно, — сказал Тони.

   Лицо его казалось бесстрастным, когда он перевел взгляд на горы. Шале спортсменов-олимпийцев были отгорожены от мира. Какой-то человечек по имени Дэвис вежливо ответил ему, что он не может поговорить с этой сучкой. Но в Лондоне между ними все будет сказано. Все переменится.

   — Ой, неужели, дорогой? — сказала Моника, любуясь собой в зеркале. Светло-лиловый костюм из овечьей шерсти облегал тело. Впалый живот, худенькие плечи; когда она двигалась, подол юбки колыхался. Последний подарок Тони — ожерелье из бриллиантов и лазурита.

   Лазурит, хотя он и несколько вульгарен, будет очень красив с этим костюмом. Моника знала, что сегодня вечером ее станут снимать. И завтра вечером тоже. И каждый день на нее будут направлены камеры, гордых родителей репортеры станут засыпать вопросами. — А я думаю, нам все же стоит остаться. Разве не так?

   — Ну если ты хочешь, — с отсутствующим видом согласился Тони.

   Факс в гостиной выплевывал подтверждения того, что он хотел услышать. Пилюлям Элизабет закрыты все торговые пути, реклама прекращена повсюду мгновенно и резко, словно пилюли — смертельный яд. Слово его сделало свое дело, работа Элизабет задута, как свеча.

   Зазвонил телефон. Моника сняла трубку.

   — Моника Кэрхейвен… А, дорогая, это ты. Как трогательно. Да, он здесь. — Она передала трубку мужу. — Дорогой, Элизабет. Она хочет поговорить с тобой.

   — Спасибо. — Тони прикрыл рукой трубку. — Дорогая, почему бы тебе не найти Чарли и Ричарда и не отправиться по магазинам?

   Ее явно выпроваживали. Моника с улыбкой кивнула и вышла из номера.

   — Привет, Элизабет, — сказал Тони. — У меня для тебя плохие новости.

   Глава 32

   За окнами шале было еще темно, глубокие синие тени альпийских гор загораживали восходящее солнце. Прошлой ночью снова шел снег. Элизабет могла определить это по легкому морозному запаху, по небу, которое было бледнее обычного. Она спала урывками, металась и крутилась в ортопедической кровати. Элизабет пыталась уснуть, но не получалось. Разговор с Тони накалил ее ярость до белизны. Она не могла ее унять.

   Он разрушил ее дело. Он превратил в пыль все ее усилия. Он даже не поговорил с ней. Да, Элизабет ожидала, что отец будет раздражен, но ничего подобного не предполагала.

   Остановить ее, когда все пошло так успешно! Тони готов уничтожить рынок, потерять тысячи фунтов стерлингов, только бы не дать ей продвинуться в бизнесе, не пустить в свое дело. Она ощущала такую же невероятную горечь, как и сразу после разговора с ним. Когда Игры закончатся, ей предстоит решить, чем заняться.

   Отец сразу вступил с ней в бой. Почему? Он боится, что она устроит истерику. Не такая уж веская причина, подумала Элизабет, на него не похоже. Интересно, что же тогда сделает Тони сразу после того, когда она станет обладательницей золотой медали? Она ведь получит известность. Говорят, если ты чемпион мира — это на год. А олимпийский чемпион — на всю жизнь.

   Желание отомстить. Невероятно сильное. Оно буквально слепило ее. Элизабет начала шагать на месте, размахивать руками, ногами, разминаясь. Это можно делать, не просыпаясь до конца. Разгоряченная кровь побежала по телу. Ей не нужны больше никакие стимулы. Он есть.

   Самый главный. Золото позволит ей вернуться к возникшей проблеме с Тони.