В то Рождество Элизабет осторожно обратилась к отцу с просьбой оказать ей любезность. Ей хотелось поработать летом в «Драконе».

   Вместо вежливого отказа, которого она очень боялась, граф спокойно согласился.

   — Если это тебя развлечет, Элизабет, — пожалуйста.

   Я думаю, тебе найдется место в офисе.

   Элизабет ахнула от удивления и, заикаясь, поблагодарила.

   — Швейцария тебе пошла на пользу. Ты стала полезной своей семье. Ну и как, это будет продолжаться?

   Она поняла, о чем спрашивает отец.

   Проглотив саркастический ответ, Элизабет кивнула.

   — Хорошо. Я надеюсь, ты останешься доволен.

   — Но ты, конечно, понимаешь, что все это временно. Ты будешь встречаться с порядочными молодыми людьми, тебе предстоит замужество…

   Короче говоря, Тони не мог выразить свои планы яснее. По крайней мере, пока она будет соблюдать правила игры, она может делать то, что захочет. Но родители не отказались от мысли поскорее выдать ее замуж. Отделаться. Пока им просто нравились новые оттенки, которые она придавала блеску их семьи. Разговоры в обществе, на вечеринкахо ее успехах, этакие искорки на семейном гербе.

   Желая подчеркнуть это, Моника подарила Элизабет на Рождество браслет, украшенный бриллиантами, а Тони увеличил с нового года ее пособие в четыре раза.

   Элизабет сразу же продала браслет и открыла тайный счет в банке в Женеве. Каждый месяц она отправляла туда свое пособие. Новая звезда британской команды в деньгах не нуждалась. Она участвовала в соревнованиях как любитель, и ей не полагались гонорары. Но после успеха на чемпионате мира многие компании боролись за то, чтобы спонсировать эту команду. Спонсоры просто осыпали своими дарами — фирма «Эллес» снабдила команду специальными костюмами, фирма «Россиньоль» изготовила лыжи с дополнительным кантом. В отелях они жили в лучших номерах, летали только первым классом. Для Элизабет все это не было чересчур. Она требовала себе самые лучшие костюмы, переливчатые и блестящие, чтобы при спуске с горы они играли на свету. Чтобы на фоне снега она сверкала, как радуга. Она всегда хотела номер на одного. Она не обращала внимания на брюзжание британского тренера и часами блистала на вечеринках, флиртовала — словом, вела себя, как легкомысленная девчонка в обществе лыжников, богатых молодых людей.

   Коллег по команде все это приводило в бешенство. В то время как им приходилось вставать в шесть утра и потеть в гимнастических залах отеля, Элизабет валялась в постели с чашкой горячего шоколада и круассанами.

   Они начинали работу на спусках под крики тренера, а Элизабет появлялась, когда хотела. Им приказывали идти спать в девять вечера после соревнований, а она оставалась в коктейль-баре и развлекалась с австрийцами, обменивалась записками с Францем Кламмером или висела на шее у какого-нибудь очередного поклонника.

   Жаннет Марлин, Карен Картер, Кейт Кокс, девушки из британской команды, считали Элизабет сучкой. Испорченный подросток, она обожала свет рампы и не признавала никаких правил. Но в настоящее бешенство девушек приводило то, что все мужчины вертелись вокруг нее, просили назначить свидание, распускали слюни, глядя на ее свежее крепкое тело с округлыми формами, на слегка тронутое солнцем лицо с большими зелеными глазами. К тому же Элизабет была очень хороша даже без сверкающих бриллиантовых сережек и не в платье для коктейлей от Перри Эллис. Сверх того у нее был титул. Куда ни пойдешь, только и слышно:

   — Да, миледи. Нет, миледи.

   Даже представители прессы называли ее леди Элизабет.

   Она никогда не подчинялась указаниям официальных лиц.