Стиви замирает в моих объятиях, а затем крепко обхватывает меня за шею.

– Ты должен сказать ему об этом.

– Думаешь?

– Да, – Стиви берет с дивана мой телефон и протягивает его мне. – Когда ты скучаешь по кому то, то должен сказать ему об этом.

Она сползает вниз, снова укладывая свои локоны на мои колени, ее глаза закрыты, и я остаюсь с телефоном в руках.

– И если он скажет что то, что тебе не понравится, я позволю тебе купить мне мороженое, и мы сможем поворчать об этом вместе.

Я тихонько смеюсь, нажимая большим пальцем на контакт моего отца. Последним сообщением, которым мы обменялись, было его сообщение о том, что его самолет приземлился в Чикаго на Рождество.

Гнев все еще бурлит в моей груди, но он больше не направлен на отца. Он направлен исключительно на маму. Конечно, я испытываю разочарование по отношению к нему, но гнев рассеялся.

Вместо него – тоска.

Тоска по тем отношениям, которые у нас когда то были. Тем, которые, как я думал, у нас никогда больше не будет. Но в последнее время я чувствую, что могу быть честным и сказать отцу, что он мне нужен. Может быть, я тоже ему нужен.

Не раздумывая больше, я печатаю сообщение.

Затем удаляю его. Оно слишком многословное и сложное. Я не знаю, что сказать. Не знаю, как выразить все, что я чувствовал последние двенадцать лет.

Поэтому я не пишу об этом.

Вместо этого говорю ему о том, что чувствую в данный момент.

Я:  Я скучаю по тебе.

Я думал, что тяжесть спадет с моей груди, но вместо этого тревога скапливается в моих легких, вызывая нехватку воздуха, когда я вижу, как три серые точки танцуют на моем экране.

Папа:  Я тоже скучаю по тебе, Эван. Я знаю, что тебе нужно многое сказать, и когда бы ты ни был готов, я всегда выслушаю тебя.

Выдыхая глубокий, прерывистый вдох, я откидываю голову на спинку дивана позади себя, пока мой телефон снова не вибрирует.

Папа:  Я люблю тебя.

Мои глаза наполняются слезами при виде этих трех слов. Слова, которые мы с ним не говорили друг другу двенадцать лет. Я пытаюсь сдержаться, но в конце концов мое тело сотрясается от беззвучных рыданий. До сих пор я не знал, как сильно нуждался в том, чтобы услышать это от него.

Я хочу ответить, но пока не готов. Кроме того, слезы настолько затуманили мое зрение, что я не смог бы, даже если бы захотел. Положив телефон на журнальный столик перед нами, откидываю голову назад, стараясь контролировать дыхание и не шуметь, чтобы не разбудить Стиви.

Большим и указательным пальцами сжимаю переносицу, глаза закрыты, пытаясь остановить слезы.

Стиви хватает меня за другую руку, переплетает свои пальцы с моими и прижимает наши переплетенные руки к своей щеке.

– Я так горжусь тобой, – шепчет она, ее глаза все еще закрыты, она пытается дать мне немного уединения.

Бремя гнева и ненависти, которое я носил в себе последние двенадцать лет, становится значительно легче на моих плечах. Страх покидает мое тело, а уверенность берет верх, когда я даю себе минуту, делаю глубокий вдох и восстанавливаю самообладание.

Мой взгляд блуждает по красотке на моих коленях, моей дикой штучке, у которой чертово золотое сердце и которая заставляет меня показать свое.

Стиви держит свою руку в моей, и я кручу одно из новых колец на ее пальце, любуясь тем, как настоящее золото играет на ее светло коричневой коже.

– Спасибо за мои новые украшения, – тихо бормочет она.

Я откидываю ее локоны с лица, рассеянно играя с ее волосами, а другой рукой почесываю живот Рози.

– Не за что, Ви. Спасибо, что стала моей девушкой.

Она тихонько смеется, поворачиваясь на бок.

– Тебе не нужно благодарить меня. Это лучшее решение, которое я когда либо принимала.

Я поглаживаю большим пальцем ее скулу, когда она снова начинает засыпать.