– Твоя соседка с кудрявыми волосами – это что то с чем то, – говорит она из гостиной, и я не могу сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам. – Ну и отношение у неё.

Я не собираюсь объяснять, кто такая Стиви. Это не имеет значения, потому что после сегодняшнего дня женщина, сидящая в моей квартире, не будет иметь никакого значения в моей жизни. Ей не нужно знать о самом важном.

Поставив стакан на журнальный столик перед мамой, я сажусь в кресло, стоящее перпендикулярно ей.

– Что это? – она смотрит на стакан, как будто шокирована тем, что я не открыл шампанское специально для нее.

– Вода.

Мама снова натягивает фальшивую улыбку, прежде чем сделать глоток.

– Я так рада, что ты позвонил мне, Эван.

Боже, ненавижу это имя, когда она его использует.

Прочистив горло, я еще раз поправляю часы, прежде чем покрутить кольца на пальцах. Мама смотрит на меня, наблюдая за всем этим, вероятно, подсчитывая, сколько стоят все мои украшения.

Но когда большим пальцем рассеянно обвожу кольцо на мизинце, я вспоминаю, зачем все это делаю.

– Я позвонил тебе, потому что нам нужно поговорить.

– Я надеялась…

– Мне нужно поговорить, – поправляю я.

Ее карие глаза расширяются, прежде чем мама расправляет плечи.

– Пожалуйста, говори.

– Почему ты ушла?

Ее грудь вздымается от резкого вдоха.

– Эван, мы можем оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед? Я хочу этого больше всего на свете.

– Нет. Почему ты ушла?

Мама качает головой, ища хоть что то, хоть какую то причину своего ухода.

– Я многим пожертвовала, когда была с твоим отцом.

– Чем? – я бросаю вызов, не позволяя ей отделаться неопределенными ответами.

– Я пожертвовала жизнью, которую представляла для себя. Тем, чего я хотела.

– Материальными вещами. Семьи тебе было недостаточно.

– Это неправда.

– Это правда. Ты предпочла деньги и дерьмовые материальные вещи своим детям.

Она молчит, не имея аргументов.

– Знаешь, каково это было – в шестнадцать лет выйти с хоккейной тренировки и сидеть на парковке, ожидая, когда ты появишься? Все мои друзья уезжали с родителями, а я сидел и ждал. Отец появился через два часа, а когда мы вернулись домой, все твои вещи исчезли. Кто, блядь, так поступает?

– Эван, я хочу двигаться вперед.

– Я тоже! – кричу я со своего места, что заставляет Рози вскочить со своей собачьей лежанки и настороженно сесть рядом со мной. – Вот почему ты здесь, мама. Я хочу двигаться вперед, но во мне столько злости за то, что ты сделала, что я не могу. Ты была единственной женщиной, которая должна была любить меня безоговорочно, но ты этого не сделала.

Я делаю паузу, давая ей возможность сказать мне, что я неправ. Сказать, что она действительно любила меня. Что, возможно, она недостаточно любила моего отца, или, возможно, не любила наш маленький городок в Индиане, и поэтому ей пришлось уехать, но это никогда не было связано со мной.

Она не говорит, что любит меня.

– Итак, что дальше? – спрашивает мама вместо этого. – Как мы будем двигаться дальше?

– Мы не будем. Я буду.

Она в замешательстве хмурит брови.

– Я позвал тебя сюда, чтобы посмотреть тебе в лицо и сказать, что с меня хватит. Я больше не держу в себе гнев и боль, которые ты причинила. Мне надоело скрывать твое имя от прессы, боясь, что люди узнают о тебе. И я больше не позволю твоей неспособности остаться, когда ты была мне нужна больше всего, отгораживать меня от людей, которые хотят быть в моей жизни.