*С француз.– игнорировать

— И, когда ты пойдешь на концерт «Стифф Диланс» ты претворишься, что он фантом?

— Нет, я не буду притворяться, что он фантом. Мне не нужно это, и знаешь почему? Потому что я не собираюсь идти на следующий концерт «Стифф Диланс».

— Охренеть.

Я кивнула, пока что-то хрумкала.

— Это факт непреклонной истины. Я никогда больше не пойду на концерт «Стифф Диланс».

— Охренеть.

— Он сказал мне позвонить, чтобы мы смогли пройтись и сделать типа дружеские дела.

— Охренеть.

— Джас, ты ещё что-нибудь можешь сказать, кроме «охренеть», пожалуйста.

— Окей.

— Но я скажу тебе, что я собираюсь сделать с телефонным номером. Я собираюсь пойти в лес и торжественно сжечь его, так чтобы никогда не было соблазна позвонить ему даже в мои самые трудные моменты своего бытия.

Джас начала говорить:

— Охр...эээ...Боже мой.

Я сожгла бумажку с номером Масимо под дубом. (Ну, Джас немного разгребла почву веточкой, которую нашла. И это заняло так много времени, что она нашла гриб, о котором подумала, что это «особенный» гриб).

Я даже не чувствую себя трагической, скорее никем.

Что нелегко сказать, поверьте мне. Трагедия в частности.

Однако, я никогда не буду чувствовать что-нибудь ещё.

Ну и хорошо.

Я сыта любовью.

Это для лохушек.

Я просто буду сидеть в своей комнате до конца моей жизни и ничего не делать.

Это скучно?

Это скучно, как две математики с лекцией Спички о том, как она была девочкой и в старшей школе входила в «Сэд гёрлс»[ с англ.: печальные девочки ] с Королевой Елизаветой, Томом Большим Пальцем и ещё прочими, скрывавшимися от скучных задниц людей в те дни.

Достаю письма от экс-секс-Бога. Я не знаю, почему храню их. Или его фотографии. Просто для мучений. Я хотела выбросить их с остальной частью моей жизни.

Я сложу все его вещи, что у меня есть и сделаю то, что должна была уже давно сделать, когда стала двигаться дальше. Сжечь их в пепел и щепки, и никогда не оглядываться назад. С глаз долой, да здравствует новая лесбийская монашеская жизнь.

Робби написал:

Ну, это хорошо, не так ли? Таким образом. По крайней мере, он не упоминал слово «приятель».

Возможно, я сама определяю границы? Может быть, он всё-таки хотел услышать весточку от лесби-монашки. Кто знает?

Какой вред она может причинить, в любом случае? Он находится в нескольких милях, он за Транссибирском океаном или как там его. На земле изгоев нищебродов и взрывающихся, как их там.

Что мне сказать? Я должна балансировать на очень тонкой грани между льдивостью и дружбостью. Намекая лишь на «ты знаешь, ты как недостающий кусочек, мой милый, пернатый друг».

Это было довольно трудно писать письма. Но в моё новое настроение, обнажая все мои... Оо-ээ, я всё ему рассказала. Чем я думала, блин! Дьявол заберёт отстающего! Возьми меня, настоящую Джорджию. Настоящий, истинный человек, больше не боящийся гордости. Сожгли в духовке любви, зажравшуюся в кондитерской агонии мучений и... в любом случае. Что я говорю? Прежде чем я снова погрузилась в кондитерскую агонию.

Ах да, добропорядочность.

Очевидно, я пропустила кое-что о себе в полной и абсолютной мере, например, синдром красной попы. Я рассказала ему всё о рогах зубра и свадьбе викингов. Я даже упомянула, что герр Камьер, может быть подружкой невесты.

На самом деле, это немного приободрило меня, записывая всё.