Протоспасфарий Арсак Мамиконян, один из знатнейших аристократов армянского происхождения в империи, и он мне понравился. Не только потому, что мне, в качестве «морального ущерба» от деятельности предыдущего посла, даровали прекрасной работы серебряный крест сантиметров в тридцать в длину, или что подарили пять комплектов доспеха византийского катафрактария… Хотя, почему не в этом? И поэтому тоже!

Настоящий дипломат и весьма неплохой воин, как показали недавние тренировки с ним, армянин был приветлив и учтив в обращении. Арсак привел с собой два десятка армянских, сиречь, византийских, катафрактариев, тяжелых конных воинов, а так же полсотни генуэзских бойцов. На нечастых остановках на берегах Днепра было весьма интересно потренироваться с этими бойцами. И вот что я подумал… Как смогла Византия проиграть тем же венецианцам, имея таких сильных и умелых воинов? Имперские всадники показывали слаженную, хладнокровную, профессиональную работу.

Пусть это всего два десятка воинов и управление ими не идет в сравнение, с тем, как командовать даже сотней, не говоря о тысячи конных, но эти катафрактарии были единым механизмом, монолитом. К сожалению, добиться подобного в нашем Братстве пока не удавалось. Теперь понятно, к чему стремиться и над чем работать. Ну а братья посмотрели на эталон работы тяжелой конницы, нынче не должны зазнаваться, а у меня есть повод усилить тренировки.

— Вот гляди! — сказал я, показывая, как из-за пригорков выходит полсотни тяжеловооруженных конных бойцов.

Пятьдесят воинов против пятисот! Казалось, что математика должна кричать об идиотизме того, кто такое придумал, но не было сомнений, что большая часть половцев доживает свои последние минуты. Получалось, что те, кто решился напасть на нас, оказывались запертыми в треугольнике, излучине реки. Они там готовили засаду, а получилось, что себе могилу.

— Греби ближе к берегу и становись на разворот бортом! — приказал я кормчему. — Постреляем!

Град стрел полетел в сторону союзного братско-византийского отряда тяжелых конников, когда те стали только набирать скорость для атаки. Защищенные бронями, союзники не терпели серьезного урона. Только два всадника выпали из седел, то ли от удара стрел, то ли не справились с конями, которые нервничали больше людей, когда стрела могла попасть в защищенное броней место, но при этом причинить боль животному. Досадно, что двое всадников были из моих.

Таранный удар по половецкому отряду стал рассекающим и пятьдесят всадников, не потеряв больше никого, ушли на новый заход, удаляясь от полученного урон противника. Может и три десятка половцев, были сметены рыцарским ударом, или больше. А еще это такой психологический момент, когда противник понимал, что сделать ничего не может и только дело ближайшего времени, когда придет смерть.

— Бей навесом! — приказал я и два десятка стрел, пущенных с палубы моего корабля, устремились во врага.

Подтянулись и другие мои ладьи, которые так же, на пределе полета стрелы, стали беспокоить противника. Это был не бой, это избиение, учение с кровавым для противника итогом. Я знал, что чуть вдали от разворачивающегося побоища, из ладей выгружаются и другие воины, которые должны формироваться в, как минимум, две полусотни тяжелых конных, а так же пехота сходит на берег. Это сложный, и даже опасный, процесс — высадка с кораблей в неподготовленном для этого месте. Вместе с тем и отличный опыт.

Самым сложным было выгружать коней. Животныебыли привязаны к палубам, а так же их перевозили на чем-то вроде барж, тянуть которые по течению еще нормально, а вот против… Не знаю, как добираться обратно. Это византийцы прибыли на трех кораблях, где в трюмы помещались до десяти коней, говорят, что у венецианцев есть еще более мощные суда.