Сражение длилось еще около часа. Группе половцев, не более ста всадников, удалось сбежать, побросав своих заводных коней и некоторое имущество. Так что и трофеи были. Хорошо, что прошли пороги и дальше, если верить Дмитру и Арсаку, река достаточно широкая и глубоководная, так что проблем с навигацией быть не должно. Ладьи были груженными и дополнительный груз мог и навредить. И как сложится на море, только Богу известно. Но не оставлять же трофеи брошенными!

На порогах мы встретились с бродниками, которые сразу же послали гонцов в Протолчу, чтобы сообщить своим собратьям о приближении гостей. Узнав, что там главенствует Лют, мой уже старый знакомый, с которым были ранее заключены предварительные соглашения, я успокоился. Не было особых причин думать, что бродники устроят засаду и попробуют взять боем наш караван. Может в Протолче быть и тысяча воинственных мужиков, может и две, но мы не те люди, чтобы потенциальному противнику надеяться на легкую победу. Кроме того, Лют знает, что выгоднее с мной дружить. И он мне все еще должен за свое спасение и за то, что бродники не были обделены трофеями за бой у Днепровского холма.

Пороги — это самое сложное место на всей водной артерии. Пришлось порядка тридцати верст тащить корабли по суше, периодически спуская их на воду и проводить вдоль берега. Но от этого не уйти. И бродникиправильно поняли ситуацию и возможности, вероятно и не без моей помощи, так как я говорил об этом Люту. Заработать на волоках, если торговля по Днепру будет идти стабильно, окажется выгоднее и более стабильным мероприятием, чем простой грабеж. Если торговля возобновится, а на Руси будет крепкая власть, то сметут этих бродников, как назойливую мелочь. Не та у них сила, чтобы бодаться с системой.

— И как бродники позволяют тут грабить? До Протолчи всего день перехода, или того меньше. А Степь наживу ищет, — сказал Стоян, когда вернулся на корабль после скоротечного боя с половцами.

Люди из его сотни таскали трофеи, распределяя их по всем нашим ладьям. Придется и это продавать. Такого добра мы набрали в крайней войне с избытком, чтобы везти домой за тысячи километров.

— Тут нам нужно становится крепко и бить Степь, только так. Строить детинцы и бить, — задумчиво отвечал я.

— Воевода, к нам опять приближается византийский корабль, — выкрикнул кормчий, смолянин Вторуша.

— Правь быстрее, — сказал я главному моему флотоводцу, а после добавил. — А ну, братья, налегай на весла! Расслабились, как я посмотрю.

Евдокия уже который раз ищет со мной встречи. Просит своих сопровождающий, чтобы те приблизились к моей головной ладье. А те исполняют волю будущей императрицы. Правда, Арсак не прозрачно так намекнул, что это не правильно. Посыл был мной понят и принят. Я не собираюсь плодить проблемы на ровном месте, даже если Евдокия Изяславовна только лишь желает пожелать мне доброго дня, ну или, напротив, назвать козлом.

Не думаю, что невеста императора собирается соблазнить меня, или как-то опорочить свое имя, она просто недопонимает, что нас вместе видеть не должны. Она уже политическая фигура, а то, что было в Киеве, ее девичий порыв, за что, по сути, меня и хотели отравить, нужно исправлять. Если только пройдет слух о том, что у нас с княжной симпатия, уже это станет серьезнейшим фактором внутриполитической жизни в Константинополе. Мне это не нужно, ей это не нужно тем паче. Так зачем вовсе видится и общаться? Ну или делать это только в присутствии других людей.

Именно корабль с княжной на борту и догонял нас. Мощные корабли у Византии. Я поймал себя на мысли, что такие вот суда могли бы дойти до Америки. Нет, не совсем такие, а из сухой древесины, с более лучшим, просмоленным днищем, со штурвалом, компасом, астролябией и измененным такелажем.