Он гордо вздернул вверх подбородок, готовый держать удар.

Я, чуть прищурив глаза, оглядел его, подчеркивая взглядом свои сомнения. Потом сел на один из двух стульев, мэтр же остался стоять напротив навытяжку, как школяр перед учителем.

— Ваша квалификация?

— Я был экзаменован комиссией, получил диплом лицензиата прав, мою просьбу о допущении к профессии удовлетворили три месяца назад, после чего я принес присягу и был внесен в список действующих адвокатов города Парижа.

Да уж, этот молодой петушок вполне способен отправить меня прямиком на виселицу или эшафот, это уж как решит почтенный суд. Сомневаюсь, что за жалкие три месяца практики, да без единого реального дела, он успел обзавестись необходимыми связями и знакомствами в тех кругах, которые могли повлиять на решение суда. С другой стороны, иного защитника у меня не было. Придется рисковать.

— Что же, месье, — медленно начал я, растягивая слова, и в то же время чуть искоса поглядывая на мэтра, — к сожалению, я вынужден…

— Я могу обусловить вознаграждение после процесса! Мы укажем это в контракте! — внезапно перебил меня юноша и вновь покраснел, словно застеснявшись своего порыва. И все же он пересилил себя и продолжил: — Я понимаю, вы не доверяете моим знаниям, поэтому требовать аванса я не вправе. И я с радостью пойду на подобные условия, если вы, со своей стороны почтите меня своим доверием.

— Мэтр Жоли, — торжественно произнес я. — Это дело отныне ваше!

Глава 8

Наваррец

Мэтр Кристиан Жоли, уроженец Парижа, двадцати лет от роду, жил очень скромно, если не сказать — бедно. Родители его давно умерли, не оставив после себя никакого наследства, кроме долгов, которые Кристиан с огромным трудом погасил.

Он ютился в крошечной комнатушке на улице Турнон, неподалеку от Люксембургского дворца. Вот только относительная близость к дворцу никак не сказалась на качестве жилища мэтра Жоли. В его комнате не хватало света и пространства, и даже работать ему приходилось на узком топчане, на котором он и спал. О собственной же конторе ему приходилось лишь мечтать.

С десяти лет он беспрестанно работал и учился, не зная отдыха, на всем экономя. И теперь, к своим годам добился многого. Как-никак действующий адвокат, пока, правда, без активной практики, но это поправимо.

И вот, наконец, его первое дело, да еще какое! Это вам не разбирать спор стряпчих или же оспаривать претензии на имущество покойного торговца, это настоящее дело о дуэли, в ходе которой один дворянин заколол другого насмерть. Учитывая действующий эдикт о запрете любых дуэлей между людьми благородного сословья, дело обещало стать знаковым.

Участвуя в таком деле можно прославиться, заработать имя, а, если повезет, и деньги, и, может быть, наконец, открыть собственную контору. Мечты…

Итак, дуэль, тем более со смертельным исходом, что крайне все осложняло.

До сих пор, хотя прошло уже три года, у всех на слуху была знаменитая дуэль Франсуа де Монморанси-Бутвиля с графом д’Аркуром Бевреном, в которой участвовали и их секунданты. Та дуэль кончилась казнью де Бутвиля, и весь Париж еще долго не мог успокоиться, обвиняя во всем кардинала Ришелье.

Де Бутвиль был знатным бретером. К своим двадцати восьми годам он дрался на дуэлях более двадцати раз, имея на своем счету несколько убитых и тяжело раненных. После одного случая ему даже пришлось бежать в Брюссель, и оттуда, благодаря покровительству инфанты Изабеллы, правительницы Нидерландов, вымаливать прощения Людовика XIII. Тот разрешил Бутвилю вернуться во Францию, но запретил появляться в Париже и при дворе, но этим запретом де Бутвиль пренебрег без всяческого зазрения совести. Поэтому, хотя особо восторженные поклонники и называли Франсуа «образом беспокойной юности», был он весьма опасен и своенравен, и вовсю пользовался своим именем и принадлежностью к знатнейшему роду Монморанси.