Александр Авдеенко. Я люблю. Книга перваяЯ люблю – 1
ОТ АВТОРА
Роман «Я люблю» — первое мое произведение. Написал я его давно, четверть века назад, едва выйдя из совершеннолетия. Работал я тогда паровозным машинистом на Магнитке. Писал в свободные часы, вьюжными ночами. Чернила замерзали в пузырьке. На моих руках были шерстяные перчатки, на плечах — рабочий кожушок, на голове — шапка, но писал, не отрываясь, до рассвета, а потом отправлялся на работу. Написав все, что задумал, я послал рукопись в Москву, в кабинет рабочего автора Профиздата. А через некоторое время неожиданно получил из редакции горьковского альманаха «Год шестнадцатый» телеграмму с просьбой прибыть в Москву. Придя в редакцию, я узнал, что Алексей Максимович Горький прочитал мой роман и решил печатать его в ближайшем, втором выпуске альманаха, и рукопись уже готовится к сдаче в набор. Действительно, она так срочно была сдана в производство, что я не успел вписать в нее ни единого слова. А вписать хотелось. И немало. Когда я сказал об этом Алексею Максимовичу Горькому, он посмотрел на меня очень серьезно, подумал, потом улыбнулся и ответил: — Не торопитесь! У вас много времени впереди. И чем дальше отойдете от книги, тем яснее увидите, что и как надо вписать. А пока… пусть живет И здравствует. И жила она в том виде, в каком получила благословение Алексея Максимовича. Теперь, спустя двадцать пять лет после первого выхода в свет книги, изучая рукопись «Я люблю», редактированную А. М. Горьким, его добрые советы на полях, вспоминая беседы с ним, размышляя над письмами читателей, я почувствовал непреодолимую потребность вернуться к работе над «Я люблю». Дополняя роман новыми главами, укрупняющими, как мне кажется, характеры, я оставил почти неприкосновенным то, что было сделано раньше: не нарушил прежней композиции и, надеюсь, тональности, не ломал известные сюжетные рамки, не вводил новых персонажей. Кудрявым и юным, на заре новой жизни, любуясь первыми плодами трудового подвига нашего народа, я произнес: — Я люблю!.. Еще с большей радостью и гордостью произношу эти слова теперь, когда виски мои побелели, а советская земля так разбогатела, так омолодилась, так похорошела, когда исполнились самые большие наши надежды, когда сияет над ней вечный след искусственных спутников Земли, когда человек стал человеком на доброй половине земного шара, когда труд стал владыкой миллиардной армии свободных людей Европы и Азии.
Москва, июнь 1958 года.
Часть первая ЗЕМЛЯ МОИХ ОТЦОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Никанор поднял лохматую рыжую голову, оперся на локоть и, держась за бороду, одну секунду прислушивался. Сбросил с себя дерюгу, испуганно соскочил с нар вниз, на пол, где горбатый шахтер, сопя, завязывал лапти. Тронув его плечо, Никанор торопливо спросил: — Давно гудет? Горбун взглянул сонными глазами и, снова принимаясь за лапти, буркнул: — Не, только што завыл. Сквозь окна балагана сочился мутный рассвет. Сырой ветер врывался через одну дверь и, пролетев между двумя рядами двухэтажных нар, где на разные голоса храпело более ста измученных трудом мужчин, пропадал за другой дверью. Успокоенный Никанор пошел к баку, сложил ладони ковшиком, набрал воды и метнул прозрачными искрами в глаза и бороду. Утершись подолом длинной полотняной рубахи, проворно надел лапти и направился в дальний угол балагана, где висела закопченная икона. Прищурившись, он смотрел на темную дощечку с изображением девы Марии (ее купили артельно, вскладчину на ярмарке), тыкал себя в лоб, плечи и живот одубевшими пальцами и шептал: — Дева Мария, матерь божья, пошли ты мне и моему Остапу добру людску долю. |
