Восточная часть усадьбы погружена в виноградники, листья уже побурели и давали потрясающие бордовые оттенки. Широкий двор с клумбами цветов и небольшими фонтанами навевал спокойствие, особенно в этот период времени.

Вобрав больше воздуха в грудь, я поднялась по лестнице и вошла в распахнутые лакеем двери.

Как и обычно, отец ожидал меня в своём кабинете, смежным с семейной библиотекой. Он сидел в кресле с распахнутой свежей газетой и даже не пошевелился, когда я вошла. Зато мама, Мериан Рокснар, что тоже ждала моего появления, встрепенулась, торопливо поднялась.

– Вишен, дорогая, – шагает в мою сторону.

– Ты уверена, что дорогая? – строго обрывает её Эрол и бросает на меня сердитый взгляд.

Я сглатываю сухость во рту.

– Папа…

Эрон медленно складывает газету и так же медленно поднимается со своего места, проходит ко мне, но останавливается чуть поодаль, сохраняя дистанцию. Я догадываюсь, почему так делал, в случае порыва не поднять руку, что бывало у него.

Я смотрю прямо на его седину и серые глаза, его черты. Всегда удивлялась, почему я похожа больше на него, чем на маму, характеры у нас точно разные.

– Как это понимать?

– Что именно, папа?

– Не притворяйся бедной овечкой и не делай из меня дурака! – рявкает он так громко, что мы с мамой вздрагиваем, она бросает на меня жалобный взгляд. – Ты вчера посещала Лидлер, наплевав на правила. У тебя траур, ты должна ещё два месяца сидеть дома и никуда не показываться! Совсем стыд потеряла, ты нанесла сильное оскорбление госпоже Арнэт Лонрэйт!

Ах, вот оно что?! Хмм, я и не подумала даже, что она пожалуется на меня отцу, а следовало бы.

– Если я должна соблюдать, то почему… – смотрю в пылающие яростью глаза отца, который сжимает челюсти и явно был готов сорваться, но меня это не останавливает, меня вообще редко когда это останавливало, и я не собираюсь поступать иначе, я и так пожертвовала собой ради нашей семьи, дав согласие на брак с человеком, которого не люблю. – Почему она посещает столь злачные места, пренебрегая трауром?!

Тишина, что повисла в воздухе, зазвенела в ушах.

– Вишен… – охнула мама, понимая, что мне конец.

Челюсти Эрона сжались до скрежета зубов, как и кулаки. Ну что он мне сделает, ударит? Пусть бьёт – переживу, зато внутри я не буду себя корить, что вновь промолчала, когда мне причиняют боль.

– Вот! – рявкает отец и тычет в меня пальцем, ругаясь на маму. – Посмотри, кого мы воспитали!

Я выдыхаю, ресницы вздрагивают, а внутри делается так гадко, что хочется убежать. Уж лучше бы ударил, чем вот так.

– Да, папа, я действительно никчемная дочь! Если ты хотел сказать это, то я тебя поняла, а сейчас извини, мне пора, – выдыхаю я, надрывно дыша, чувствуя, как подступают горячие слёзы. Так неожиданно. Не хочу, чтобы их кто то видел. Но мне вдруг сделалось так больно обидно, что не могу сдержаться.

– А ну стой! – рычит отец.

– Вишен! – зовет мама.

Вылетаю из кабинета и бегу. По пути я сталкиваюсь с сестрой.

– Ты здесь? Что случилось? – пытается задержать.

– Потом, Иллин, – отвечаю я и продолжаю путь, приподняв подол платья, спешу покинуть усадьбу.

Не хочу больше оставаться в этом доме ни на секунду.

– Ты должна извиниться перед госпожой Лонрэйт, и немедленно! – кричит отец мне вслед. – Слышишь, немедленно, или сюда ты больше ногой не ступишь!

Сажусь в первый свободный экипаж и еду обратно домой. Украдкой смахиваю со щеки слезу.

Нужно было отказаться сразу от визита, а я всё строю из себя примерную дочь. Хватит. Взрослая уже. И могу позволить себе никуда не ехать, если у меня нет желания разговаривать с ним и терпеть командный тон.