— Может отказать?

— Соврать, Григорий Ефимович, — вполголоса ответил министр, — соврать.

— Ах вот оно что… Тогда ясно. Не буду вас задерживать, Александр Федорович, в Думе увидимся.

— Непременно!

Дождавшись ухода генерала, я ломанулся к Демчинскому, отшвырнув с пути попыпавшегося заступить мне путь клерка.

— Выписывай литер!

— Я статский советник! Извольте обращаться ко мне «Ваше высокородие»!

Нифига себе этот клоп раздулся… Уже генеральский чин выбил из Никсы и Аликс!

— А я граф! Извольте обращаться ко мне «Ваша светлость»! — рявкнул я.

Ничего, и не таких перешибал. Поскольку Николай Авдеевич не пошевелился, пришлось пойти в обход стола. Ясновидец взвизгнул и пустился наутек, так мы и прыгали вокруг здоровенного творения краснодеревщиков, пока не распахнулась дверь и на меня с воплем «Дядя Гриша приехал!» не напрыгнуло ихнее императорское высочество государь наследник цесаревич и даже великий князь Алексей Николаевич.

В дверях улыбался Митька. Здоровый лоб вымахал, гренадерских статей молодец, хоть сейчас в строй, тем более он в мундире — не в казачьем, как Алексей, а в полувоенном. Гимнастерка, шаровары, сапоги, ремень, но без погон, шифровок и прочих «выпушек, петличек».

Литер выписали за пять минут, пока императорское высочество притопывало ножкой. Девять лет мальчишке, а уже характер виден и вовсе не такой тихоня, как был в моей истории — не иначе, здоровье покрепче сыграло, да и Митька рядом. Ну что же, порадуемся за наследника престола — малохольный царь России совсем не нужен.

Отпустив казаков-конвойцев и отправив шоффера с машиной на специальную площадку перед дворцом, отправился в царские покои. Ну как отправился — Алексей тащил меня за рукав и рассказывал, рассказывал, рассказывал… Столько всего накопилось за то время, что мы не виделись…

— Дядя Гриша, а вы меня на аэроплане покатаете? — вспомнил он о моем статусе покорителя воздушного океана.

Эх, да только поздно вспомнил, мы уже пришли в Восточное крыло и навстречу нам из царицыных комнат показалась сама Аликс…

— Никаких аэропланов! — в ужасе распахнула она глаза. — Даже не думай! Григорий, я прошу вас не забивать Алексею голову!

Ну хоть «Григорий», а не «Григорий Ефимович», и то хорошо. Я поклонился, Алексей отпустил наконец мой рукав и тут грохнул сдвоенный выстрел, я аж подпрыгнул и подался вперед закрыть цесаревича. Но судя по тому, что все, кроме меня отреагировали совершенно спокойно, опасности никакой нет, что и подтвердила Аликс:

— Ники ворон стреляет, прямо из окна. Кричат поутру — сил никаких нет.

— Матушка, а проводи меня к государю.

Облом. Дернула Александра Федоровна бровью, подозвала лакея да отправила с ним. И куда все «милый друг» девались, будто и не было истерик, лечений, да и откачивал я после ладоги совсем другого человека…

Николая мы нашли в западном крыле, на втором этаже. Сквозь распахнутые, несмотря на мороз, створки и голые деревья просматривался Детский пруд, на подоконнике рядком лежали ружья, рядом в готовности их перезарядить пребывали два егеря. Сам же император, благоразумно одетый в бекешу и барашковую шапку, жадно смолил папиросу и вполголоса беседовал с начальником императорской охоты, князем Голицыным. Помимо аромата крепкого турецкого табака в комнате витал кислый запах сгоревшего пороха и даже еще не развеялся сизенький дымок.

Казаки конвоя, стоявшие у входа, двинулись было ко мне, но Николай движением руки остановил их:

— Как здоровье, Григорий?

— Благодарю, государь, гораздо лучше.

— Мы весьма беспокоились, — добавил Голицын, хорошо знакомый по делам Императорского стрелкового общества.