Нет, ядерного взрыва не случилось. Но ослабленная цепная реакция запустилась – оба ученых увидели вспышку синего света и почувствовали волну тепла на своем лице. Вызвали скорую, и почти вся лаборатория была эвакуирована. На девятый день Злотин умер от радиационного облучения, Шрайбер тоже получил огромную дозу облучения и долго лечился.

– Приехали, господа! – извозчик трпукнул, сани встали.

А это мы удачно зашли. Я огляделся в церкви. Службу ведет митрополит Антоний, за обширными брюхами рясоносцев пряталась тщедушная фигура Феофана. Ну и весь бомонд, куда же без него – принц императорского дома во главе, всякая шушера помельче следом. Золота, орденов и брильянтов – на три хороших музея, а вот насчет мозгов не знаю, не знаю… Хотя нет, вон мозги стоят, отдельной кучкой, сотрудники Института, впереди выделяется снежно-белой бородой сам Павлов, точь-в-точь, как на портретах.

И лица у элитки такие серьезные, одухотворенные, будто не ради светской тусни приехали, чтобы рядом с целым принцем постоять и лично от митрополита благословение получить, а прямо о судьбах мира радеют. Шеи тянут, вперед потихонечку проталкиваются… Все при деле, разве что трое у колонн сзади вперед не лезут, только зыркают нервно. Барышня в шелковом платье и двое молодых парней, тоже во фраках.

– Ты смотри – капитан ткнул меня локтем – Фу-ты ну ты, разоделся как франт. А фрак топорщится, сидит как седло на корове.

Я пожал плечами – вот мне еще всякую «золотую молодежь» рассматривать. Я ее еще в ЛГУ насмотрелся по самое «немогу».

Достояли до конца службы, я уже немного приноровился – где надо крестился, где надо кланялся, даже хору подпевал. Отмахал Антоний кадилом, кропилом потряс, дьякон последний раз взревел и все повалили из церкви.

– Теперь, надо полагать, будет банкет для особо приближенных, – шепнул мне на ухо капитан.

– Тогда вперед, надо градоначальника до того перехватить.

Следом за толпой мы двинулись на лестницу, бесцеремонно раздвигая ее на пути к нашей цели – группе самых почетных гостей.

А когда до разодетого, с модными завитыми наверх усищами Лауница оставались ступеньки две или три, слева мелькнула фигура во фраке. Я еще успел подумать, что не я один тут такой шустрый и наглый и повернул голову в ту сторону.

Фигура сунула руку за пазуху и выдернула пистолет. Я шагнул ей наперерез, как-то даже флегматично заметив, что больно часто я во всякие заварухи попадать стал. Карма что ли, притягивает?

Еще шаг и браунинг фрачника почти уперся в затылок градоначальника, но я успел, ударил по руке снизу.

Оглушительно бахнуло, в мою сторону полетела гильза.

С потолка сыпануло штукатуркой.

Сзади раздался еще один выстрел и взревел капитан.

Недолго думая, я со всей силы врезал террористу в челюсть и обернулся – Стольников медведем ломал второго стрелка. Тот вырывался и успел даже еще раз нажать на спуск, когда они вдвоем грохнулись на ступени, куда секундой раньше осел вырубленный мной первый.

Капитан прижал судорожно сжатую руку с пистолетом к лестнице, а я просто наступил на кисть.

Раздался вой, наверное, я что-то сломал. И тут меня клюнула мысль – а где девица?

Рядом стоял полицейский офицер, зачем-то вытянувший саблю из ножен. Он что, собрался фехтовать с террористами? В толпе? Толпа кричала от страха, жалась по стенам, из всех собравшихся, пожалуй, только принц Ольденбургский не имел на лице выражения оторопи – он задвинул себе за спину шедшую рядом даму.